«Христианство, друзья мои, только начинается», — ясно в памяти звучат слова отца Александра Меня.
Икона «Призвание апостолов Андрея и Иоанна» возникла как ясный образ этого события, когда Ю. Н. начала учить Евангелие от Иоанна наизусть. Удивительная икона эта была на выставке, поражая своей светоносностью и живостью образа Христа и будущих Его учеников («Равви — где живешь? — Пойдите и увидите» — именно этот поворот головы и приглашение, — не останавливаясь, следовать за Ним).
Мой знакомый художник-иконописец невольно услышал, как одна посетительница выставки говорила другой: «Нет, ну как новгородцы я писать — могу. Как Феофан Грек — могу. В стиле Тверской школы — могу. Как Рублев — могу. Но как Рейтлингер — я не могу!»
Написанные, как выразился на открытии ее выставки директор музея, «в период развитого социализма» (что не могло не сказаться на материалах, которыми пользовалась в эпоху тотального дефицита художница — зубной порошок вместо мела для левкаса, ДСП, фанерки в качестве доски, — и это уже сейчас ставит проблему сохранности некоторых икон, левкас сыплется, доска слоится, не везде икона писалась с паволокой), — они свидетельствуют о динамизме, возможности творчества в иконографической традиции.
Как обетование надежды, когда заря двадцатого века только занималась, миру вновь засияли лики, писанные в рублевскую эпоху и ранее, а с рублевской Троицы снят был оклад, расчищены поздние записи, долго скрывавшие светоносные краски кисти преп. Андрея. Новое явление древнерусской иконы произошло в канун больших испытаний веры, незадолго до революции, уничтожившей почти сразу вслед за этим открытием невероятное количество икон, написанных за все время существования здесь христианства (рассказывали мне, как в Каргополе учащиеся профтехучилища молотками оббивали иконы старого северного письма, а доски практично пускали на табуретки).
И в долгой ночи тотального атеизма, давящей громады тоталитарного государства эти «свечечки» — как называл иконы Ю. Н. отец Сергий Булгаков — домашние иконки, во множестве подаренные людям, знакомым и, в большинстве, ей незнакомым, наполнили нашу землю — с теми, кто уехал, они переправились в Америку, Канаду, — невозможно, наверное, учесть все (недавно в новодеревенском доме, где когда-то снимала комнату М. В. Тепнина, я увидела — светом в сердце! — Спаса в красном углу, спросила хозяев: что это за икона? Осталась, ответили мне, еще от времени, когда жила тут Мария Витальевна, заходил отец Александр; мы очень этот образ любим... кто писал — не знаем...)
