— Ну, это звучит так, как будто вы перед ним робеете, моя маленькая сударыня! — засмеялся камергер.
— Я робею? О нет! — возразила я сердито. — Я его не боюсь, больше совершенно не боюсь!.. Но я не могу его терпеть! — вырвалось у меня.
— Как, такая решительная антипатия в сердце, которое любит на пустоши всё, у чего есть душа? — воскликнула, улыбаясь, принцесса. — Ах, оставьте, я не могу себе представить, что ваша немилость так уж серьёзна! — добавила она. Она наклонила голову и поглядела на меня лукавыми глазами.
Она мне не верит — как меня это рассердило! Меня снова охватила давешняя злоба.
— О, этот человек никого не любит, никого на всём белом свете, это так и есть! — живо вскричала я. — Ему милы только две вещи: работа — говорит Шарлотта, — и его большая, толстая бухгалтерская книга… У него есть цветы, огромное количество цветов, в котором мог бы зарыть свой противный дом, но в комнате, где он от зари и допоздна сидит и работает, он не терпит ни одного зелёного листочка… С часами в руках он ругает своих людей, если они хоть на минуту опаздывают в это отвратительное воронье гнездо, а по ночам разглядывает звёзды на небе — только потому, что он может их посчитать, как талеры на своём столе. Он жадный и никогда не подаст бедняку милостыню…
— Стоп, дитя моё, — перебила меня принцесса, — тут я должна возразить! У бедняков нашего города нет лучшего друга, чем он, хотя он и помогает несколько причудливым образом, а также категорически отказывается вносить своё имя во всякого рода списки добровольных пожертвований.
Какой-то момент я поражённо молчала.
— Но он жестокосерден и холоден как лёд по отношению к — к Шарлотте, — сказала я быстро, — и считает, что он всё знает лучше всех.
— Хорошенький перечень грехов! — засмеялся камергер. — Кстати, господин Клаудиус недавно показал, что он действительно понимает кое в чём лучше других, — повернулся он к принцессе. — Наш ловкий граф Целль наконец-то сел в лужу, к нашему всеобщему удовлетворению; его Дарлинг, которого он привёз из последней поездки, — бесспорный красавец, но злобное и коварное животное; некоторые даже утверждают, что это цирковая лошадь — такие странные у него повадки. Целль страшно хотел снова от него избавиться; в нашем кругу никто, конечно, не клюнул на эту удочку, но мы, из уважения к Целлю, проявили сдержанность, чтобы не отпугнуть других покупателей… Юный лейтенант Клаудиус загорелся приобрести животное, а некоторые добрые друзья Целля очень правдоподобным образом поддержали его в этом решении, но дядя посмотрел на Дарлинга, и — отказал. Что оказалось к лучшему для молодого человека, поскольку час назад этот конь сбросил сына банкира Тресселя, который его купил и который очень хороший наездник, — сбросил и прошёлся по нему копытом.
