— Потому что ложился с ней.
— И Гермес разгневался.
— Очевидно.
— И теперь она пытается умилостивить его.
— Как это?
— С Лалой.
— Пытается?
— Неистово.
— И есть тому препятствие?
— Да, до сегодняшнего дня.
— Какое же?
— Лала.
— Почему?
— Потому что она невинна.
— Но ведь она замужем.
— Мужчины она так и не познала.
— А ее муж?
— Гомосексуалист.
— И никого больше нет?
— Только теперь появился.
— И что же?
— Она не хочет его.
— Откуда ты знаешь?
— Я сама его предложила.
— Кто это?
— Сокол.
— Диана, — сказал Стратис, — все у тебя сводится к Лонгоманосу.
Беседа их неслась учащенным галопом. Стратис остановился с облегчением. Он думал, что все свершилось после ее поездки на Пелион. Он передохнул. А затем ощутил пустоту. «Почему же облегчение?» — подумал он.
— Лала очень хороша, — сказал он. — Жаль…
— Я это знаю, — меланхолически сказала Сфинга. — Однако кто-то бы должен ей помочь.
— А где теперь ее муж?
— В глубинах Красного моря. Попал в кораблекрушение.
Она снова привела в порядок волосы и сказала, глядя на звезды:
— Сокол мог бы. Он умеет укрощать богов — и смиренных, и несмиримых.
— Но…
— Но тот, кто хочет возвыситься, должен отдаваться сам. Сокол не нисходит к другим. Очень жаль, если это создание останется в руках Саломеи. Она ее истощит.
В голосе Сфинги звучала приглушенная ненависть. Она охватила свои колени и сказала как можно нежнее:
— Ты никогда не задумывался о Лале?
— Я? Не знаю.
— Видно, ты все еще не в себе от этой незавершенной Афродиты.
Перед мысленным взором Стратиса пронеслись его последние дни с Саломеей, словно держащие наготове сеть, которую приготовились набросить на него. Он попытался избежать этого, обратившись к Лале, но та исчезала. Наконец, он сказал:
— Обстоятельства сложились иначе.
— Да, но нельзя оставлять ее в этом одиночестве, — настойчиво продолжала Сфинга. — По крайней мере, попробуй. Пусть она почувствует немного нежности… Мужской нежности…
— Нежности… Боже мой, — вздохнул Стратис.
За спиной у них раздался звон подков приближающейся одноколки. Сфинга поднялась и остановила ее.
— Мне пора, — сказала она. — Лала ждет меня. Сегодня она перебралась в Кефалари.[118] Это первая ночь, которую она проведет в новом доме. Если я не приду, она останется голодной.
Она взяла свою туго набитую сумку и поднялась в коляску.
Когда коляска двигалась с места, она вдруг сказала, словно в голову ей пришла неожиданная мысль:
— Послушай, Стратис, если хочешь, приходи через час-полтора составить нам компанию. После нашего разговора мне не хочется, чтобы ты оставался один.
