— Конечно, Персей. Но должна же я знать о твоем прошлом, о семье, в конце концов? У тебя есть семья на острове?
В воздухе повисла мертвая тишина, и Сэм мгновенно пожалела о заданном вопросе. Что ее дернуло за язык? Ведь Персей наверняка уже начинал понимать, что совершил ужасную ошибку, сгоряча предложив ей выйти за него замуж. Пусть даже фиктивно.
— Я не помню отца, — неожиданно заговорил он. — Он был рыбаком и погиб в море, когда мне не исполнилось и года.
Что ж, здесь их судьбы похожи. Своего отца Сэм тоже всегда считала мертвым.
— Я жил с матерью, а у нее было слабое здоровье. Как только я немного подрос, то начал вкалывать не покладая рук, чтобы заработать на хлеб. Когда скопил достаточно денег, я отвел маму к местному врачу, вдовцу с ребенком. Оказалось, что моя мать была серьезно больна анемией. Даже несмотря на это, она оставалась очень красивой женщиной. Мужчины всегда ухаживали за ней, но она никогда никому из них не отвечала взаимностью. Врач начал лечение, но после первого же визита не стал назначать за него плату. Тогда я понял, что, как и другие мужчины на острове, он в нее влюбился. В то время я был типичным маленьким эгоистом, обожавшим свою маму и не желавшим, чтобы чужой мужчина вторгался в нашу жизнь. Я возненавидел его, а он в отсутствие мамы обращался со мной как с грязью под ногами.
Господи, сколько же ему пришлось перенести! — подумала Сэм.
— Однажды я услышал, как они ссорились из-за меня. Мама сказала ему, что не может стать его женой, если он не примет меня как сына. Он признался, что у него есть состоятельный брат в Афинах, которому был нужен помощник в его магазине. Я мог бы поехать и жить вместе с ним и его женой. Мама отказалась и сказала, что между ними все кончено. Они не виделись друг с другом несколько недель. Затем однажды, когда я вошел в дом, где мы снимали комнату, я услышал голоса. Произошло примирение, и доктор сообщил, что отныне мы будем жить вместе. Мама сияла от счастья. Итак, они поженились. В возрасте тринадцати лет я вместе с матерью поселился в его доме, который казался мне похожим на дворец. В присутствии мамы он вел себя со мной учтиво, но стоило ей выйти за порог, тут же отсылал меня в заднюю комнату.
Я не возражал: комната была намного роскошнее лачуги, откуда мы переехали, на другом конце острова. Между мной и отчимом существовало молчаливое соглашение, что я не буду путаться у него под ногами, пытаться расстроить их брак и не дойду до такой наглости, чтобы считать себя частью семьи, кроме тех случаев, когда этого требуют приличия. Самое главное, настаивал отчим, я не должен общаться с его дочерью, Софией, которая была моей ровесницей и училась в частной школе.
