Ван Хаутем слушал с непроницаемым видом. Рассказ звучал складно и без запинок, но явно был набором измышлений, которые должны были правдоподобно объяснить невероятные события. Местами ложь выпирала так нагло, что лишь сильнейшим напряжением воли комиссару удавалось скрыть свое недоверие. Он считал, что у Фрюкберга хватит ума понять, что его рассказ не принимают за чистую монету, но по опыту знал: целесообразно дать людям высказаться, а не прерывать на полуслове их россказни и небылицы. Все свое внимание он направил на то, чтобы мысленно отмечать явные противоречия и использовать их в дальнейшем. Швед молчал, и Ван Хаутем задал наводящий вопрос:
— Вы, наверное, знали, что в подвал можно попасть через люк?
— Конечно. И еще знал, что по четвергам менеер Рулофс из соседнего номера как раз этим путем ускользал на свои ночные похождения. За пакетом должны были прийти только сегодня, и, пользуясь этой привычкой скульптора, я мог после его ухода незаметно попасть в дом и спросить у Терборга, у него ли пакет. Терборг — тип весьма своеобразный, попросту шляпа. Я был уверен, что, если ночью напасть на него врасплох, можно заставить его все рассказать, а о моем ночном визите, наоборот, никому не говорить. Далее, мне вспомнилось, что в первый четверг каждого месяца Фидлер устраивает спиритические сеансы. Значит, после десяти вечера я получал полную свободу действий, в том числе и гарантию от встречи с хозяином пансиона. Мне был известен весь распорядок дня в пансионе, и я знал, что обслуживающий персонал редко задерживается в кухне после половины одиннадцатого. Таким образом, все как будто благоприятствовало моим рискованным планам.
Он опять умолк, и Ван Хаутем воспользовался передышкой, чтобы сделать кое-какие пометки в блокноте.
— Вчера вечером, в тот час, когда Рулофс обычно уходил из дому, я уже был на Кейзерсграхт. Я видел, как он поднялся из топливного приямка на тротуар, и удостоверился, что доступ в пансион открыт. Некоторое время я еще подождал, прежде чем решился лезть внутрь. Около половины первого я проник в подвал. Чтобы в случае необходимости было чем припугнуть Терборга, я взял в кухне из ящика с инструментами старый молоток. В коридорах пансиона было совершенно темно, и это меня удивило, потому что обычно по ночам здесь всегда был свет. Но до четвертого номера я добрался без особого труда. Против моих ожиданий в комнате еще горел свет. С молотком в руке я быстро открыл дверь, и первое, что бросилось мне в глаза, был плоский пакет в белой бумаге, лежавший на каминной полке. Терборг спал. Одним прыжком я очутился около пакета. Сорвав бумагу, я увидел, что в пакете была обыкновенная сигарная коробка. В эту минуту Терборг проснулся. Так как я завладел тем, что должен был передать сегодня законному владельцу, заводить разговоры с моим преемником по номеру уже не имело смысла. Прежде чем он успел повернуться и узнать меня, я слегка стукнул ему молотком по затылку. Честное слово, мне очень жаль! Но в тот миг я был крайне возбужден и не сознавал, что делаю. Убежденный, что Терборг ранен несерьезно, я поспешил на кухню, положил молоток на место и через подвальный люк выбрался наружу. Коробку я сунул в карман плаща. На Кейзерсграхт мне захотелось поглядеть, что же такое в коробке, и при свете уличного фонаря я ее открыл. Между двумя слоями ваты там лежало несколько самых обыкновенных камешков. И больше ничего! Я мгновенно все понял. В коробке было что-то очень ценное, и Терборг, открыв ее, присвоил себе все богатство, а пакет снова ловко завернул так, точно его и не раскрывали. В ярости я отшвырнул коробку и даже хотел было вернуться в пансион и призвать Терборга к ответу. Но он лежал без сознания, и, пока не очнется, от него все равно ничего не добьешься. Вероятно, дошло бы до ссоры и вся моя затея полетела бы к черту. Я решил пойти к себе в контору и обдумать, как завтра связаться с Терборгом. Он не видел, что именно я был в комнате и угостил его по затылку, а меня знает как мирного товарища по пансиону. Наверняка расскажет мне, что с ним случилось, и я попутно узнаю, что же он сделал с первоначальным содержимым коробки. Но из моего плана ничего не вышло, потому что на Ниувезейдс Форбюрхвал меня уже поджидала фройляйн Мигль с пистолетом в руке и заставила вернуться на Регюлирсграхт. Мне показалось, что она гораздо больше моего знает о пакете Кергадека и что в пакете находилось нечто весьма интересующее ее фирму. Краденые ценности! Несмотря на ее угрозы, я не сказал ей ни слова. По правде говоря, я рад, что нидерландская полиция избавила меня от женщины-детектива. У вас я по крайней мере могу рассчитывать на гуманное обращение и не опасаюсь, что вы силой заставите меня говорить.
