Некоторое время Фрюкберг с печальной улыбкой смотрел перед собой.
— Что делать в подобном случае? Даже если ты и против деловых отношений с совершенно незнакомыми людьми, без риска прослыть невежливым в такой просьбе очень трудно отказать. И вот я дал ему свои адреса на Ниувезейдс Форбюрхвал и на Регюлирсграхт и обещал содействие. Теперь, после всего, что случилось, я, конечно, жалею, что впутался в это дело. Только что, при обыске, ваши люди отобрали у меня мои вещи. Среди них вы найдете записную книжку, а в ней, под первым декабря, пометку: «Пакет от Кергадека для Макдоналда!» Благодаря этому я не забыл своего обещания незнакомцу, но личные обстоятельства вынудили меня первого декабря неожиданно покинуть комнату у Фидлера и искать приюта в другом месте. В этот день я не смог в обычное время позавтракать в «Порт ван Клеве» и даже побывать в своей конторе. После некоторых поисков я нашел номер в гостинице «Гронинген» на улице Принс Хендриккаде и имел там деловые встречи, которые задержали меня дольше, чем я рассчитывал. А обещание, данное Кергадеку, совсем вылетело из головы. Целый день я был занят по горло и только к вечеру, около шести часов, выбрал время послать несколько телеграмм. Выходя из почтамта, я лицом к лицу столкнулся с французом, и тут мне как в голову ударило: ведь я его подвел!
Покачивая головой, швед несколько раз осторожно затянулся.
— Я смутился, ожидая заслуженных упреков. Но Кергадек сердечно приветствовал меня. В полдень он приходил в «Порт ван Клеве», но во время ленча не видел меня. Тогда он наведался в мою контору, но дверь оказалась заперта. У него еще были дела в городе, и он не смог сам зайти на Регюлирсграхт, но один его знакомый обещал передать пакет в пансион Фидлера. Сейчас пакет ждет меня дома, а третьего декабря — то есть завтра — за ним зайдет Макдоналд. Как удачно, что он встретил меня на почте, ведь его уже ждет такси, чтобы ехать в аэропорт. Он еще раз крепко пожал мне руку и вскочил в машину. Мне сразу стало легче, однако случившееся повергло меня в полное замешательство, и я не мог сразу придумать, как же теперь получить этот несчастный пакет.
Фрюкберг, казалось, опять погрузился в воспоминания, а Ван Хаутем заметил:
— Вы, конечно, позвонили Фидлеру, чтобы узнать, не прибыл ли на ваше имя пакет?
— Нет, не звонил! Хладнокровный в делах, я в мелочах личного характера довольно щепетилен. Я покинул дом Фидлера поспешно, ни свет ни заря, и в оправдание своей спешки сказал, что немедленно вылетаю в Швецию. Мне было стыдно в тот же день к вечеру явиться к нему опять, сознаться, что я еще не улетел, и просить передать оставленный для меня пакет. С какими глазами? Вы совершенно правы, что не верите, но дело обстояло именно так. Мне было стыдно идти, но я не мог придумать, как бы уладить все по-хорошему. Когда Кергадек узнал, что в тот день я еще не был на Регюлирсграхт, он подробно описал мне пакет. Плоская коробка из тех, в каких продают сигары по десять штук. Завернута в белую бумагу. Особо он подчеркнул, что пакет был адресован постояльцу четвертого номера. Утром я услышал от Фидлера, что Терборг давно имеет виды на мою комнату и, вероятно, захочет немедля перебраться туда из своего номера в садовой части дома. Поэтому я предположил, что пакетик Кергадека попал к Терборгу, и решил — полностью сознаю теперь, что это было невероятно глупо, — убедиться, прав ли я.
