Всю эту речь Лялька произнесла на одном дыхании, не давая мне слова вставить и, похоже, совсем выдохлась.
Мы сидели с ней в знакомом мне парижском бистро, малопривлекательном, но расположенном чрезвычайно удачно в самом конце улочки у перекрестка. Кажется, даже успели проглотить что‑то совсем невкусное, и теперь наслаждались отличным вином и старались не упустить ни секунды имевшегося в нашем распоряжении времени. Когда‑то мы с Лялькой тоже учились в одной школе, а теперь она, парижская жительница и известный декоратор по интерьерам, должна была мчаться на презентацию ее холла, так что у нее оставалось лишь несколько минут. Я же утром чуть свет отправлялась в Варшаву, да еще по дороге собиралась заскочить в Копенгаген. Уж не знаю почему, с самых школьных лет мы встречались с нею в таких вот стесненных обстоятельствах, в самых идиотских местах и в жуткой спешке.
— Но ведь она перестала писать, — возразила я. — Уже несколько лет прошло, а ни одной ее книги не появилось. Написала всего семь штук — и привет.
— Видишь, а у меня только три. Я для Каськи хотела, а то, чего требует дочка…
— Твоя Каська читает по–польски?
— А как же! Я с самого ее рождения слежу за этим!
Эва Марш… Конечно же я знакома с замечательными книгами Эвы Марш. Прочтя только что вышедшую, я начинала ждать следующую. И вот… напрасно жду. Лялька должна знать, почему она перестала писать…
Лялька, однако, отрицательно покачала головой.
— Понятия не имею. Я потеряла с ней связь с той поры, как уехала во Францию. Ты представляешь, сколько лет прошло? Восемнадцать, скоро девятнадцать. И у меня такое неприятное чувство… словно вот бросила человека. Очень неприятное чувство, ругаю себя, хотя ведь она уже была взрослой. Ну, не совсем, но и не девчонка. Кажется, выходила замуж, тогда у нее может быть другая фамилия. А вообще‑то характер у девушки твердый, раз уж такой папочка ее не сломал… Так как же, сможешь достать для меня ее книги?
— Конечно. Разыщу где‑нибудь. Или даже саму Эву удастся найти…
Мы с Лялькой занимали столик снаружи, на тротуаре, у самого входа в бистро, здесь было удобней, чем в помещении, и вид прекрасный — на перекресток, и при этом стеклянные стенки, окружавшие бистро, несколько защищали от шума улицы. Тут освободился столик по другую сторону входа в бистро, подошла пара с собачкой. Собачка, невообразимо длинная и упитанная такса, тут же нашла местечко для себя. Она привалилась к единственной ступеньке при входе в бар и вытянулась во всю длину, так что мордой касалась столика своих хозяев, а хвостом нашего. Многие собаки любят так лежать. Тут минуту спустя из бистро выбежал официант с подносом, таксу он не предвидел и инстинктивно, желая переступить ее, сделал шаг пошире, споткнулся и, чтобы удержаться на ногах, во всю прыть устремился вперед какой‑то невероятной трусцой на цыпочках, ну прямо танец маленьких лебедей из «Лебединого озера»! Пролетел так до самой мостовой, не упал и не уронил подноса, но чуть не угодил под машину — слава богу, на светофоре для него зажегся красный. Резко затормозив, он развернулся к нам лицом и с милой улыбкой на устах, но лютой злобой в глазах стал обслуживать клиентов.
