Навстречу ей шла женщина. Она была прекрасна, с безупречными чертами лица и темными миндалевидными глазами. Одета она была на западный манер в белые брюки, сандалии и легкую элегантную блузку, которая подчеркивала хрупкость ее фигуры. На Лауру повеяло ароматом дорогих французских духов.
Наконец, Лаура нашла палату Себастьяна в конце коридора, рядом с ординаторской. Дверь его палаты была распахнута настежь, и еще из коридора она увидела, как он осунулся.
Не решаясь войти, Лаура застыла на месте и молча смотрела на Себастьяна. Он еще не заметил ее. Сердце Лауры болезненно сжалось. Его раны, должно быть, причиняли ему страдания. С облегчением она заметила, что его лицо не было обожжено.
Насколько серьезны его раны? Лаура знала, что ее письмо, ее ярость и жестокие слова по телефону не ускорили его выздоровление. Она попыталась не обвинять себя во всех грехах. Наверняка он ее возненавидел. Если так, он имел на это право.
Лаура приготовилась к худшему и вошла в палату. Сгорая от стыда и вне себя от страха, она стукнула в дверь.
— Себастьян...— Свой собственный голос показался ей чужим.
Услышав свое имя, Себастьян пошевелился. С трудом повернув голову, он увидел ее.
— Лаура?
— Д-да, это я.— Когда она подошла ближе, ее охватили прежние чувства. Ей захотелось сесть рядом с ним, обнять его и молить о прощении. Стыд и беспокойство за него вытеснили из ее сердца гаев и обиду. Про себя она молилась, что с ним нет ничего серьезного. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он поправился.
Если бы они еще были близки, она бы взяла его за руку, но сейчас не решилась. Возможно, они теперь даже не друзья.
— Я не ожидал тебя увидеть.— Он снова отвернулся. Очевидно, ему было больно поворачивать голову. Чтобы он мог ее видеть, Лаура обошла кровать и встала с другой стороны.— Если хочешь, можешь сесть,— холодно сказал он и указал на стул.
Лаура онемела от его реакции. Безмолвно повинуясь, она присела на краешек стула. «Лучше бы он накричал на меня, обозвал меня как-нибудь». Ей было легче вынести гневные упреки, чем эту ледяную вежливость.
— Я не был готов к твоему визиту,— произнес он. Холодные голубые глаза остановились на ее лице. Он разглядывал ее так, словно она была подопытным кроликом.
— К-как ты себя чувствуешь? В газете написано, что твое состояние удовлетворительно. У тебя что-нибудь болит?
— Я выживу.— Его голос был по-прежнему холоден и безучастен. Он парализовал ее. Она не могла произнести ни слова. Лауре казалось, что в ее сердце воткнули нож и повернули его. После неловкой паузы она пожала плечами.
