А голос монахини, бывшей крестьянской девушки, торжественно славил Христа:
«Рождество Твое, Христе, Боже наш,
Воссия мирови свет разума,
В нем бо звездам служащий
Звездою учахуся.
Тебе кланятися, Солнцу правды,
И Тебе ведети с высоты востока,
Господи, слава Тебе».
А когда, через несколько секунд, понеслись по бараку слова кондака: «Дева днесь», мой сосед по нарам вдруг хватил себя за седую голову и стал тихо рыдать… Второй мой сосед, старик инженер из-под Полтавы, тоже отвернулся к стене и. стал тихо всхлипывать… Другие заключенные тоже с большим трудом сдерживали себя, чтобы не разрыдаться на весь барак. А голос монахини продолжал славить Христа. Пение затихло, монахиня облегченно и взволнованно вздохнула, еще раз окинула своим ликующим взглядом всех жильцов барака и стала поздравлять с праздником:
— Поздравляю всех вас, мученики Божьи, с великим праздником Рождества Христова!
Десятки придавленных горем и страхом голосов из всех углов барака взволнованно и дружно ответили:
— Спасибо, землячка, и вас поздравляем с праздником Рождества! Казалось бы, что в этой колядке не было никакой контрреволюции, однако сексоты уже успели донести куда надо.
Не успела монахиня выйти из барака, как на нее внезапно налетел лагерный охранник и арестовал. А через четверть часа все монахини были уже арестованы и под конвоем направлены за зону лагеря, где в земле был вырыт изолятор.
Идя туда, монахини бесстрашно продолжали петь Рождественские ирмосы: «Христос рождается, славите». Никакая сила чекистов и их прихвостней не могла сломить религиозное настроение исповедников Христа. Даже в нашем бараке, когда вышла из него монахиня, долго еще ощущалось это настроение и наступило мертвое молчание… Казалось, и ходики остановились, чтобы принять участие в безмолвных переживаниях советских каторжан. Даже некоторые из доходяг приподнялись на своих местах и с удивлением вслушивались.
И вдруг один из доходяг, собрав последние силы, сквозь слезы, выкрикнул:
— Смерть палачам!
И сразу все почувствовали себя снова заключенными, снова стали слышны ходики, и снова всем захотелось покорно нести свой непосильный крест. Этот выкрик перепугал обитателей барака, ибо все знали, что их ждет, если не будет обнаружен тот, кто посмел выкрикнуть эти страшные слова. Но несчастный доходяга из бывших интеллигентов, еще раз приподнялся на своем месте и окрепшим голосом добавил:
— Не бойтесь, товарищи и братья! Это я сказал и я за это сам отвечу. Проклятье кровавому Сталину и его банде!
