Домой еду на такси. Чувствую себя как прогоревший лист бумаги: малейшее прикосновение — и я осыплюсь пеплом. Так что сегодня я никак не могу доверить себя общественному транспорту. Мне ужасно приятно, — хотя и удивительно, — что Крис все-таки запер замок на два оборота, как я его и просила. Ищу ключ, но на коврике его нет. Перевожу взгляд на афганский ковер, — и тут у меня перехватывает дыхание. Он — он — он пропылесосил! Несусь в гостиную и, все еще не веря своим глазам, провожу пальцем по каминной полке. Ни пылиночки! «Невероятно, — шепчу я, — просто невероятно».
Заскакиваю в спальню. Безукоризненно. В восхищении трясу головой: исчез даже использованный презерватив, который он бросил на пол вчера ночью. Знаю по опыту, что понятие «уборка» у большинства мужчин вызывает серьезные затруднения; и даже когда они вдруг удосуживаются прибрать за собой, то делают это с такой рассеянной небрежностью, что у вас порой возникает чувство, что, только будь вы Робертом Де Ниро или Мохаммедом Али, они, возможно, отвлеклись бы на вас. И если все только что увиденное мной не доказательство страстной влюбленности Криса, то я тогда вообще ничего не понимаю. Заскакиваю в сияющую кухню и обнаруживаю на столе записку. Надо же, у него почерк точь-в-точь как у…
Моей мамы.
— Ну, зачем она это делает? — закрыв лицо руками, стенаю я, в то время как Бабс сотрясается беззвучным смехом после истории о презервативе.
Она едва удерживает кружку с кофе, — так ее всю разбирает.
Продолжая кашлять, Бабс с трудом выговаривает:
— А она уже знает о Соле?
Я морщусь.
— Нет, но мне от этого не легче. Могу поклясться: одна из причин, почему ей так нравится Сол, — это то, что она и в мыслях не допускает, что тот может сотворить нечто вульгарное и пошлое с ее маленькой девочкой.
Бабс закусывает губу.
— Не надо было давать ей ключ. Хотя, с другой стороны, твоя мама не из тех женщин, кому легко отказать.
— Кому ты об этом говоришь?! А забрать назад теперь вряд ли удастся, как думаешь?
— Ну, мысль, конечно, смелая. Хотя попытаться можно. Прощение в обмен на ключ. В конце концов, это твой дом.
— Ага, — говорю я. — Купленный на мамины и папины деньги.
— Нэ-эт! Ты, вообще, на чьей стороне?! Сай говорит: «подарки должны быть безусловными». Ты же взрослый человек. Скажи ей, что тебе не нравится, когда в твою квартиру вламываются без спроса, — даже для того, чтобы как рабыня убираться за тобой. Расставь все точки над «i».
— Ты себе такое можешь представить? Я лично — нет. И потом, ей это в радость. Она же хочет как лучше.
