Иногда появлялся сам Евн, принявший тронное имя сирийских царей -
Антиох. Он возникал в доме, как правило, неожиданно
— ласковый, веселый, с быстрым, обжигающим взглядом.
Для того, чтобы угощать всех этих гостей, а также поддерживать чистоту в залах и комнатах,
увешанных пурпурными
коврами, уставленных золотой и серебряной посудой Тита, Прот купил несколько рабов из
числа сицилийцев, которые
не примкнули к движению Евна-Антиоха.
Так в доме
появились Сарды, Фраки, Геты и даже один Герм — рослый германец с косматой черной бородой.
В первые дни Прот чувствовал себя неловко, когда эти
люди кланялись перед ним и называли его господином. Он не разрешал назначенному надсмотрщиком илирийцу
Протодору, подаренному
ему самим начальником кинжала царя Серапионом, прикасаться к ним даже пальцем.
Но, после того, как подававший во время пира вино Сард, неосторожно опрокинул кувшин и
несколько алых капель пролилось
на белоснежный хитон гостившего у него Евна, перепуганный Прот вызвал надсмотрщика и приказал строго наказать раба.
С тех пор его слугам стало житься ничем не лучше, чем в доме своих бывших господ. Не
было такого дня, чтобы плеть
Протодора не свистела над спиной очередного несчастного у столба наказаний.
Сам Прот все больше и больше входил во вкус своей новой жизни. Он не стал менять данное
отцом Луция имя на свое истинное — Дейок или
более значительное, как это сделали
несколько бывших рабов, а теперь преуспевающих господ, ставших из Сиров и Тавров Каллистами,
Асинкритами, Викторинами1.
Имя Прот — то
есть, первый, главный, — вполне его устраивало.
Он надеялся, что оно приведет его в Совет, а там, как знать, может, и на одну из самых почетных
должностей, окружающих царя. Ведь,
если уж на то пошло, думал он, то и самого
Евна избрали не только благодаря его
магическим трюкам, но и в немалой степени из-за имени, (Ев – значит, «благой»),
веря, что оно является залогом их непобедимости и счастливой жизни.
И все - таки
Прот скучал. Днем он обходил лавки со своими товарами,
и вместе с нанятыми торговцами подсчитывал прибыль, вечерами пировал с кем-нибудь из Совета под музыку и танцы молодых эллинок, а по ночам просыпался
и долго смотрел невидящими глазами в
темноту, потому что ему снился
Пергам и старые, возможно уже умершие, родители. Тогда весь этот дом, ковры и вазы казались ему золотой клеткой, которой его окружил Евн.
Выход был, и о нем напоминал Фемистокл…
Эллин
убежденно говорил, что ему нужно немедленно расстаться со всем своим богатством, отдать его до
последнего обола Евну, и тот незамедлительно даст ему римскую трирему, которая в считанные недели доставит Прота в Пергам,
