- Нет, — подумав,
покачал головой Эвбулид. — Жалею.
- Нет, это я жалею тебя! — давясь
от слез, выкрикнул Сард. — Потому что ты
уже на полдороги к лодке Харона! А я хоть и не такой гордый, как ты,
пусть уже не судья, не правая рука правителя — но проживу так еще пять, десять, даже двадцать лет!
Всю неделю после этого разговора Сард молчал, угрюмо глядя в одну точку. Без слов он
делился с Эвбулидом своим жалким обедом, который ему приносила ключница раз в
два, а то и в три дня, на
все вопросы эллина отвечал односложно и снова умолкал, мучительно думая о чем-то своем.
5. Один…
Ровно через неделю Эвбулид остался один. Медленно потянулись дни и бессонные ночи.
Изредка ключница приносила и молча ставила кувшин с затхлой водой, но чаще забывала делать
даже это.
Однажды мимо эргастула прошел привратник, и Эвбулид узнал его старческий голос:
-
Опять этот лукавый евнух пожаловал — горячую женщину
ему в объятия!
Через три дня голод стал преследовать Эвбулида, не давая ему ни секунды покоя. Обоняние
обострилось, и он стал явственно различать запахи кухни.
Пахло мясными супами, жареной рыбой, чесночной подливкой.
Вжимаясь лицом в дверь, Эвбулид подолгу вдыхал эти ароматы дергающимися
от нетерпения ноздрями.
Но вскоре запах пищи стал раздражать его. Он забивался в самый дальний угол и часами лежал,
отвернувшись к стене, стараясь
заглушить муки от воспоминаний о времени, когда был свободным человеком.
Вспоминались ему родители
— пожилые уже — он был поздним и единственным ребенком в семье — мать и отец.
До
семи лет он прожил с матерью в гинекее, оставившем в памяти запахи дешевых ковров и
убаюкивающий шорох прялки.
Игрушек ему покупали мало. Поэтому, наверное, каждая из них запомнилась навсегда:
раскрашенная синей краской трещотка,
волчок, всегда норовивший заскочить в угол, глиняная тележка с крошечными деревянными колесиками...
Отец всегда был добр к нему, чаще, чем мать, разрешал выбегать на улицу, правда, всегда
ругал, если заставал Эвбулида,
играющего с детьми соседских рабов.
Он
почти не задержался в памяти — помнится только, что у него было всегда озабоченное лицо. И все. Он слишком мало занимался с сыном и редко бывал дома, чтобы
Эвбулид мог запомнить большее. А
однажды он ушел и не вернулся. Заигравшийся
на улице с ребятами и удивленный тем, что его никто не зовет домой, он вбежал в гинекей и увидел плачущую мать, которая раскладывала на крышке сундука
темные одежды.
