- Мы
ведь будем дружить с тобой, правда, да?
Криспу
стало так жаль этого юношу, что все правила придворного этикета вдруг вылетели
у него из головы, и он, называя цезаря по имени, с самой искренней теплотой
ответил:
-
Конечно, Геренний! Мы ведь – уже с тобою друзья!
Это еще
больше понравилось цезарю, и он, тайком от отца, с неожиданной для его
болезненного вида силой, пожал Криспу руку.
…
Марцелл, узнав, что его зовет к себе император, страшно разволновался.
- Ты
ничего не перепутал? Это такая честь… Я ни разу не удостаивался подобного… А
может, он недоволен моей службой?
- Что
ты, отец! – попытался успокоить его Крисп, но тот с испугом взглянул на него:
-
Надеюсь, ты ни словом не обмолвился о своей…
Крисп
сразу понял, что Марцелл хотел сказать «вере», но побоялся произнести это слово
здесь вслух.
- Н-нет,
отец… - отрицательно покачал он головой, и, когда Марцелл ушел, несколько
мгновений рассеянно озирался вокруг, словно силясь понять, где он, как тут
оказался, и что это с ним…
Но это
продолжалось лишь считанные мгновения. Посеянные отцом семена быстро заглушили
колосившееся уже золотом поле, которое так старательно возделывал в его сердце
отец Нектарий…
Ловя на
себе завистливые взгляды, слыша льстивые голоса прознавших о его возвышении
вельмож, он гордо огляделся и выпрямил спину, как это подобает другу и
помощнику цезаря, как знать, через несколько лет, может, и самого императора!
В
мечтах о будущем он возносился все выше и выше… Сенаторская тога, массивный
наградной браслет, золоченый шлем легата, всё уже было на нем…
И когда
он увидел себя, как Валериана, с маленьким золотым мечом префекта претория на
шее, вдруг послышалось имя, от которого все его видения рассеялись, словно
утренний туман… растаяли, как мираж в пустыне!
Оно
было сказано возлежавшим на соседнем ложе человеком шепотом, но прозвучало для
него громче грома…
«Христос!..»
Крисп
вздрогнул, прислушался и, несмотря на то, что вокруг гремела музыка, и что-то
кричали захмелевшие люди, еще отчетливее услышал:
«Христос!!»
Снова
прислушался, и опять прозвучало:
«Христос!!!»
Возлежащие перед соседним столиком сенатор и всадник говорили о том, что еще
вчера было для него роднее и важней всего на свете: о Господе Иисусе Христе, о
тайном эдикте Деция и предстоящих в неминуемо близком будущем гонениях – пытках
и казнях. Оба они были готовы исповедывать Христа до конца и укрепляли в этом
друг друга.
