«Все,
что угодно, только не это!» - не на шутку испугался Стас.
Нужно
было скорее уходить из комнаты, чтобы не остаться наедине с самим собой, и он
торопливо взялся за ручку двери.
3
- Сережа, зачем ты так?! - ахнула мама.
На
завтрак была манная каша и пышный, с румяной коркой, омлет.
Мама с
папой на повышенных тонах разговаривали о чем-то своем, взрослом.
- Фу-у!
- скривился Стас, увидев самые нелюбимые кушанья, которые и в городе вставали
ему поперек горла.
Отец
молча пододвинул к нему тарелку и, не обращая внимания на сына, продолжал
беседу.
Стас
покорно съел одну ложку, затем удивленно взглянув на маму, - вторую, третью...
и быстро-быстро опустошил тарелку.
-
Вку-усно! - искренно, а не для того, чтобы подлизаться к родителям, похвалил
он. - Еще есть?
Теперь
уже мама, молча, но, явно не подчеркивая, что он наказан, положила ему добавки.
«Поругались они, что ли?» - не понял Стас и прислушался.
Оказалось, родители были огорчены тем, что вместо этого дома они могли за
бесценок купить дом умершей Пелагеи.
- Па! А эта деревня, что
– вымирающая? - встрял в беседу Стас.
- С
чего это ты взял? - удивился отец.
- Так
если в ней по два человека в день умирает, то это же... - Стас зашевелил губами
и быстро подсчитал в уме: - К осени здесь никого не останется!
-
Во-первых, такое бывает не ежедневно! - поправил отец. - А во-вторых, - он
недоуменно взглянул на сына: - Почему два?
- Так
ведь, Пелагея и баба Поля!
- Какая
еще баба Поля?
- Ну -
Ванина бабушка!
- Фу
ты, напугал... Я уж подумал, еще кто умер... - с облегчением выдохнул отец и с
улыбкой пояснил: - Пелагея - это и есть баба Поля. Как, например, ты -
Станислав и Стасик!
Стаса
покоробило, что его сравнили с покойницей.
А мама
еще:
-
Отчего она умерла?
И папа
туда же:
-
Трудно сказать. Работы тяжелой, наверное, было много. Но и так - почти до
восьмидесяти лет дожила!
- Ну,
конечно! - с завистью сказала мама. - Она на всем натуральном жила. А нам хоть
бы до шестидесяти дотянуть. О детях и думать страшно - что они теперь видят:
колодезную воду в бутылках? Кисель со вкусом малины?.. - с жалостью посмотрела
она на сына.
«Эх,
мама, мама! - с горечью подумалось Стасу. - Да разве это главное?»
Его
волновало не то, что он проживет на тридцать лет больше, или на двадцать
меньше, а что это все равно когда-нибудь кончится... навеки, навсегда... И он
задал вопрос, который не решался задать с того, памятного с мамой, разговора –
слишком уж велика была цена ответа на него:
