Константин Аркадьич, подобравшись, подкрутив почти что по-гусарски ус, отрекомендовался.
— Ах, присядьте же, Заславский, и, молю вас, говорите чуть тише! И расскажите мне, кому была нужна смерть такого невинного, такого безобидного существа, как мадемуазель Мими!.. Не могу поверить – когда Маша рассказала мне, я так сразу и подумала, что в смерть Мими поверить невозможно! Тем более насильственную! Может быть, она упала и ударилась о камень? И никакого преступления не было?
— Никак нет-с, Елизавета Александровна, еще и резаное ранение в живот. И опять же никаких камней на месте преступления не обнаружено-с. Из чего следует, что преступник унес орудие убийства с собой-с.
— Ах, какие ужасы вы говорите! — расслабленно, в нос произнесла госпожа Новикова. — Наверное, это вор какой забрался в сад, а Мими ему чем-то помешала… И он стукнул ее. И убежал.
— Такое, Елизавета Александровна, опять же невозможно-с. Гряды, на коих участь покойной решилась, с вечера обильно были политы, и по отпечаткам следов установлено, что никого рядом с означенной покойницей не находилось. Садовник же здешний, Семен, всю ночь дозором обходил сад; никого постороннего ни им, ни его помощником замечено не было-с. Так что это кто-то из домашних.
— Ах, да это Семен и убил! — эти слова у госпожи Новиковой прозвучали не в пример тверже предыдущих. — Как можно подозревать моих людей, не первый год все они служат, кроме фройляйн Розы, но она – милое, милое дитя! Семен, Семен и есть убийца – вы на него только посмотрите, это же зверь, ростом и в ширину, и взгляд у него злобный! Я господину Цванцигеру говорила, чтобы он своего садовника отозвал, потому что больно страшен, но господин Цванцигер настаивал…
Константин Аркадьич усмехнулся в усы. Конечно, Цванцигер настаивал — дачники приехали и уехали, а ежели что не так, с кого потом спрашивать! А так Семен, цепной Цванцигера пес, за порядком присмотрит и, ежели что, хозяину донесет (если ветки ломать да цветы топтать дачники примутся). Однако этого он госпоже Новиковой не сказал, а сказал вот что:
— Никак не мог Семен убить, свидетели подтверждают, что видели его там-сям в саду, да еще и с фонарем. И, посудите сами, Елизавета Александровна, зачем Семену убивать вашу гувернантку, ежели он с ней и слова не сказал? Никак не вижу побудительной причины-с…
— А зверская его натура – вот вам и побудительная причина, — возразила на то хозяйка. — Вон какие ужасы в газетах нынче описываются! Может, он маниак-убийца вроде лондонского Потрошителя!
