— А переезд господина Горохова на юг, к морю объясняется весьма просто, и вовсе житейскими причинами, а не политическими, милый мой Константин Аркадьевич! — продолжал господин Жуковский, отодвинувшись. — Сестра его захворала легочной болезнью, врачи подозревали чахотку, а у госпожи Гороховой, вдовы, в нашем городе живут родственники. Вот Гороховы, чтобы не разлучаться, всем семейством сюда и подались — у нас же университет есть, где Михаил Андреевич смог обучаться. После неудачной спекуляции госпожа Горохова лишилась средств, и господину Горохову пришлось заняться репетиторством. Да к тому же, Константин Аркадьевич – вы уж не обижайтесь, еще вам попеняю, — вы в рапорте своем лихо расписали: де, и политика тут замешана, и роман меж ним и убитой произошел… Конечно, бывает, когда политические заводят шашни со своими единомышленницами, но тут, кажется мне, не тот случай. Поэтому, следуя Оккаму, — ("И кто это еще за Оккам такой"? — подумал Константин Аркадьич), — давайте не будем множить сущности, и остановимся на чем-нибудь одном: на романе или на политических мотивах. Ни того, ни другого я здесь пока не нахожу. Дальше у нас кто? Лакей и горничная. Ну, хорошо, здесь ваши подозрения имеют под собой некоторую почву: если бы, — товарищ прокурора снова вздел свой белый и длинный указательный палец, — если бы гувернантка знала об их взаимоотношениях, если бы грозила донести барыне, мотив убийства просматривался бы. Но ведь это только домыслы ваши, милейший, а свидетель, пусть не вполне надежный, несовершеннолетний, утверждает, что с места подозреваемые не сдвинулись.
— А он, свидетель оный, Георгий Глебыч, тоже же не все время за ними следил, он же отлучался, а вдруг они…
— "Вдруг" это ваше опять же недоказательно. Домысел. Ну, а Семена зачем вы забрали? У него-то и вовсе мотивов никаких!
— Так это барыня, госпожа Новикова, на него думает, ваше бла… Георгий Глебыч. Я когда лакея с горничной задерживал, госпожа Новикова в истерику ударилась, раскричалась, что-де совершенно невинных ее слуг я арестовываю, а Семена – что-то она очень Семена невзлюбила, зверь, говорит, облик звероподобный – а Семена и не подозреваю. Ну, чтобы слегка ее успокоить, я и Семена задержал. Но я на него ни минуты не думал даже, — Константин Аркадьевич промокнул вспотевший лоб.
— А газеты этого Семена расписывают, словно нашего отечественного Джека-Потрошителя, — с некоторой укоризной в голосе сказал молодой человек в партикулярном. — Вы, может быть, жизнь человеку испортили, околоточный надзиратель, потакая капризу нервической барыньки.
