Ночь простые холсты небеленые,
В ясноглазый апрель засиненные,
Заслонив облаков острова,
Распахнула над старицей древнею,
Что большой притулилась деревнею,
И, с уделов доныне жива,
Носит древнее имя — Москва.
Шли над ней за столетьем столетия,
Благоденствия и лихолетия, —
Крест Господень и вражий топор —
Но, спокойная и величавая,
Все стерпела Москва златоглавая,
И последний тяжелый позор
Осиянное имя не стер.
Ночь окутала мраком околицы,
Но Москва не заснула, а молится —
Ибо кончился длительный пост:
Птицу Сирина с песней тоскующей
Этой ночью пасхальной, ликующей
Белокрылый сменил Алконост.
Ночь уже побледнела весенняя,
Но не смолкли в церквах песнопения
В этот радостный праздник Христов,
И торжественной медью расплавленной
Над Москвою, от ига избавленной,
Как напутствие Крестных ходов,
Льется звон «сорока сороков».
А вверху над Кремлем белокаменным,
Заревым поглощаемы пламенем,
Растворяясь в туманной дали,
Под тяжелою ношей согбенные,
Крестным ходом идут убиенные,
Что в бесчестие Русской Земли
Честной смертью на плахе легли.
Имена ты их, Господи, ведаешь,
Но не с ними ль невидимо следуешь
На Восток, в огневых облаках,
Провожаемый ясными звонами,
Над полями, лесами и склонами
С плащаницей Руси на руках?
