— Маяковского и я знаю, — перебил его Аркашка. — ты бы еще Пушкина вспомнил: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный!» Это же шедевры. А для песни шедевры не требуются. Бом! Бом! Бом! Тара-та-ра-ди-ди-ди! Бом! Бом! Бом! — пропел он, постукивая костяшками пальцев по крышке стола. — Детский дом! И где бы мы ни были. Детский дом! И где бы мы ни плыли. Детский дом!
Аркашка долго мучился с первыми строчками. Получалась какая-то глупость. Кто, куда и зачем плывет — неизвестно.
— Бегамотик, сказала Светка, — а что если спеть так: «Детский дом! И где бы мы ни будем, детский дом, тебя мы не забудем, детский дом!»
— Ты по ночам нам снишься, детский дом! — неожиданно добавил Кит, и все засмеялись.
— Ой, ребята, какие мы все молодцы, — тихо-тихо сказала Светка.
Прежде сочинять первый куплет будущей песни решили еще раз просмотреть весь фильм.
— Все ясно! — закричал Аркашка. — Сначала идет панорама города, потом детского дома! Значит, первые строчки будут такие:
Городок наш невелик,
Детский дом там в нем стоит!
— Ребятишек полный дом! — добавила раскрасневшаяся Светка.
— Дружно, весело живем! — выкрикнул Кит, и все опять засмеялись. Уж очень Кит настаивал на дружбе и веселье.
Дальше пошло легче. Когда на экране появилась чья-то заспанная фигура, родились такие строчки:
Просыпаюсь ровно в семь,
Одеваюсь не совсем!
На кадр, где Бегемот удирает с физзарядки, а Кит стоит на голове и дрыгает ногами:
На зарядку я плетусь,
Завтракать бегом несусь!
Последний куплет появился на свет почти мгновенно:
Вкусно мы всегда едим,
Поваров благодарим.
Но в последующий час
Разыщи, попробуй нас!
Песню тут же разучили, спели несколько раз и записали на диск. Так был спасен фильм. Через час после премьеры фильма песню распевал весь детдом:
Детский дом!
И где бы мы ни будем, —
Детский дом!
Тебя мы не забудем,
Детский дом!
Ты по ночам нам снишься,
Детский дом!
Все говорили о песне — о фильме никто и не вспомнил.
«Катитесь вы со своими фильмами, — думал Владик, — проживу и без вас! Подумаешь, фильмы!»
Он долго в одиночестве бродил по городу, от нечего делать заглянул в промтоварный магазин. Сумочку эту заметил сразу, она торчала углом из потертой хозяйственной кошелки. В магазине было людно, и на широком канцелярском столе, у входа в отдел, как это бывает в деревнях и маленьких, богом забытых, городках, стояли сетки с продуктами, портфели, даже новый чемодан с блестящими замочками, но его внимание привлекла именно эта сумочка.
«Разиня, — подумал он о хозяйке, — кто же так оставляет деньги? Тут и не хочешь, а стянешь».
