— Заберу, — зашептала мать, — и будем мы с тобой вдвоем жить, и никого нам не надо!
— А Федька?
— Что Федька! — вздохнула мать. — Федька парень самостоятельный. С придурью немного, так что тут поделаешь? Федька сам по себе, мы сами по себе. По утрам кофий со сливками пить станем, сладкие торта жрать. Как люди! Чем мы хуже?
Владик недоверчиво смотрел на мать. Ему хотелось, чтобы мать вылечилась и перестала пить водку. Он очень этого хотел и потому согласен был ехать в детдом.
«Брату Федьке еще целый год в тюрьме сидеть, да и я скоро там буду. Права была «классная», когда говорила, что по мне тюрьма плачет, — лежа в постели, думал Владик. — Того и гляди, милиция заметет! Руки за спину — и поминай, как звали! Мамка тогда наверняка сопьется… А может, в детском доме меня и искать не станут? Поутихнет все, забудется, поживу с годик, а там, глядишь, и мамка вернется».
На следующий день Владик, отозвав Кита с Бегемотом в сторонку, таинственно зашептал:
— Вот что, корешки, встретимся сегодня за дровяным сараем, в шесть, пароль «Череп», Дело есть!
— Во дает! — едва оправившись от изумления, вслед Владику сказал Аркашка. — Череп какой-то…В шесть, за сараем. Даст нам нам с тобой, Кит, по черепу — и в кусты! Знаем мы этих корешков.
— Не даст, — успокоил его Кит, — он же наследный сын министра юстиции, законы знает!
Вечером, ровно в шесть, «корешки», что-то недовольно бурча под нос, нехотя потащились к сараю.
— Рвем отседа, Кит! — боязливо оглядываясь, шептал Аркашка. — Не ндравится мне все это.
— Пароль! — рявкнул Владик, так что «корешки» вздрогнули.
— «Череп»! — испуганно пискнул Аркашка.
— Проходи, — разрешил Владик, появляясь на тропинке.
К сараю примыкала старая облезлая будка, закрытая снаружи на большой ржавый замок. Владик подошел к будке и жестом фокусника отодвинул в сторону две доски.
— Прошу, кореша!
Первым в будке оказался Кит. За ним, крехтя и чертыхаясь, протиснулся Бегемот. Последним влез Владик и, внимательно оглядев пустырь, задвинул за собой доски.
В будке, прямо на земле, стояла ржавая консервная банка, в которой горел огарок свечи. Кит с Бегемотом уселись на обломок какой-то доски, скрестив ноги и сложив руки на животах.
— Ну че, кореша, по маленькой? А? — натянуто улыбнулся Владик, доставая бутылку вина. — Я же сегодня родился!
На закуску он извлек из пакета по большой банке консервированного борща, шоколадке и по пачке сигарет. Выпили одну бутылку, за ней последовала вторая. На Бегемота напал приступ звериного голода, он клацал зубами и вопил: «Жрать хочу-у-у-у! Жрать!» В полной темноте кореша навалились на Аркашку, он, мотая головой, мычал: «Отпустите, гады, жрать хочу-у-у!» Потом судорожно дернулся, и его вырвало. Ребята отпрянули. В потемках матерился Кит — Аркашка испортил ему новые штаны. А Бегемота стало трясти. Теперь он клацал зубами от озноба.
