Если бы этим все закончилось, инцидент был бы исчерпан. Но на середине лестницы Стематула молниеносно обернулась и увидела, как Рина копирует ее движения.
Тут я испугался. Стематула могла проявить характер и поднять страшный крик. Но она не стала этого делать. Поднявшись на несколько ступеней, она подбоченилась и медленно, выговаривая каждое слово, сказала Рине что^го по-гречески. Затем, уняв свое раздражение, она с радостным и довольным выражением на лице вприпрыжку спустилась по лестнице.
Девушки невольно закрыли лица руками. Я понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее, поэтому предпочел уйти в свою комнату и запереть дверь.
Через некоторое время я услышал чей-то плач. Я приоткрыл дверь и увидел Рину. Она уронила голову на стол, закрылась руками и содрогалась от рыданий. Еленица, склонившись, гладила ее волосы и лоб и что-то тихонько говорила.
Необходимо было вмешаться. Я подошел к девушкам и спросил:
— Что случилось, Рина?
Еленица говорила по-турецки хуже всех, но после небольшого колебания произнесла:
— То, что Стематула сказала, очень плохо, очень стыдно. Стематула плохая девушка...
Похоже, дело принимало серьезный оборот. Я понял, что надо разрешать ситуацию, и приказал:
— Ну-ка, Еленица... сходи вниз... и позови Стематулу...
Еленица страшно испугалась и принялась умолять:
— Не надо, Кемаль-бей... Вы хотите что-то сказать Стематуле... А она когда сердится... так страшно кричит... Прошу вас, Кемаль-бей...
Но я настаивал:
— Не бойся, Еленица... Я ничего дурного ей скажу... Приведи ее непременно...
Мои слова придали Еленице уверенности. Она спустилась вниз, вызвала Стематулу во двор, и они начали что-то тихо обсуждать.
Рина все еще плакала навзрыд. Я подошел к ней.
— Ну что ты как ребенок, Рина! — сказал я. — Неприлично себя так вести. Ты дразнила Стематулу... а она тебе ответила. Я не понял, что она сказала, но, очевидно, что-то непристойное... А ну-ка, подними голову...
Я склонился над ней, как до меня Еленица. Но когда я коснулся ее волос, между нами словно прошел электрический разряд. Меня охватил жар, какой бывает при сильном гневе, я схватил Рину за уши, силой приподнял ее голову и развернул ее лицо к себе.
Нужные слова не приходили в голову.
— Взрослая девушка, считай невеста,.. Тебе не стыдно?
Я почти кричал.
Ее лицо было заплаканным, губы распухли, глаза заплыли, на лбу обозначились две красных полосы от стыка столешниц, уши горели. Она не сопротивлялась, не^вырывалась, только вытирала нос платком.
