Я искала бога в лучах звезды; я помню, что тяжелые облака бежали над моей головой в эти темные осенние ночи и закрывали от меня небосвод. «Увы! — говорила я себе. — И ты так же ускользаешь от меня, ты, к которому я стремлюсь! Тайна, в которой я вижу реальную силу, неуловимые лучи, ставшие светочем моей жизни, о бог, которому я служу безрассудно, — где ты? Видишь ли ты меня и слышишь ли?.. Кто я — избранная душа, посланная тобой для выполнения какой-то святой и сладостной миссии на земле, Или же я просто игрушка какой-то романтической фантазии, родившейся в моем бедном мозгу, подобно семени, которое ветер носит в пространстве и роняет в первом попавшемся месте?..»
…И, подавленная отчаянием, чувствуя себя почти безумной, я пускала лошадь вскачь куда глаза глядят, во мрак ночи… Было одно злосчастное для нашей семьи место на повороте за тридцатым по счету тополем; мой отец, немногим старше, чем я сейчас, возвращаясь домой темной ночью, свалился с лошади навзничь и погиб. Иногда я останавливалась, воспоминания о нем захватывали меня, и я начинала искать при лунном свете воображаемые следы его крови на камнях. Обычно, приближаясь к этому месту, я, ослабив поводья, отпускала лошадь, чтобы она неслась как можно быстрее, подгоняла ее к этому повороту — дорога там была разрыта, и моя дикая скачка становилась опасной…
Она была убеждена, что вдали от Ла Шатра и Ноана существует общество, приветливое, изысканное, блестящее, где люди, одаренные достоинствами, могут обмениваться своими чувствами и мыслями. Она бы «прошла десять лье для того, чтобы увидеть хоть издали Бальзака», она боготворила Гюго, но эти громадные фигуры пугали ее настолько, что у нее даже не могло появиться мысли приблизиться к ним. Когда она вместе с Морисом ездила в Париж, в той квартире, которую предоставлял ей Ипполит, она виделась только со своей матерью (которую всегда сопровождал ее старый друг, Пьере), с Кароном, с супругами дю Плесси и, конечно, со Стефаном.
Аврора — Казимиру, 2 мая 1830 года: Я видела также Стефана вчера утром и сегодня. Не знаю, каким образом он узнал, что я приехала. У привратницы Ипполита он увидел письмо на мое имя и написал свое имя на конверте в виде визитной карточки, потом, на следующий день явился, очень пристойный и милый. Сегодня idem[14]. Посмотрим, сколько времени продлится этот медовый месяц…
Из Парижа она перекочевала в Бордо.
Дорога в Бордо длится тридцать часов; я пробуду там два дня и вернусь в начале будущей недели. Я была в большой нерешительности, меня даже не радовала мысль о поездке, так как с Орельеном я буду видеться очень мало, он все еще в деревне… Знаешь, что меня заставило решиться: минута дурного настроения и грусти, возбудившая охоту, потребность сдвинуться с места. Моя мать до сих пор неизменно очаровательна со мной, и я тоже не могла быть другой по отношению к ней… Получила письмо на восьми страницах, в котором на меня выливается все, что только ненависть и гнев могут измыслить! Между прочим, мне сообщают, что я приехала в Париж, чтобы пуститься во все тяжкие и что мать служит предлогом, который я выставляю тебе для этой поездки, и т. д. и т. д.
