— Просим, просим! — выкрикнула Фира.
Зальцман с паническим порицанием взглянул на свою подругу. Но через мгновение толстяк-банкир, а следом и весь зал, поддержали Фиру в едином порыве…
— Трус! — тихо прошипела Фира, наклонясь к Зальцману. — Подхалим!
Зальцман ссутулился и втянул себя в глубину кресла.
Мэр подошел к певице, поцеловал ей руку, обнял за плечи и подвел к краю помоста. Вдвоем они смотрелись замечательно — красивая, молодая, в атласном; концертном платье знаменитость, и мэр, стройный, моложавый, в безукоризненном костюме, с ярким галстуком на белоснежной сорочке. Даже не верилось, что он чуть ли не сутки прозаседал на совещании.
Зал зааплодировал… Мэр поднял руку, попросил еще минуту внимания и предоставил слово основоположнику первого коммерческого банка Петербурга. Кирилл вышел на помост, отчего просторный помост сразу просел и сузился до размеров мышеловки. Что вызвало веселье гостей… Банкир добродушно раскинул руки, мол, ничего не поделаешь — каков есть, таков есть. И, переждав, обратился к залу… «Согласно традиции „сезонов“, — сказал он, — „Астробанк“ приглашает в Петербург представителей знаменитых в прошлом фамилий России. Вот и сегодня мы рады видеть на своем празднике княгиню Ксению Николаевну Юсупову и графа Петра Петровича Шереметева…» И Кирилл с почтением пригласил гостей на помост.
Фира переводила взгляд с элегантной улыбчивой княгини и сухопарого, по-рыцарски стройного графа на певицу. Лицо Казарновской — с красиво прочерченными бровями и вздернутым носиком — выражало обиду и смятение. Вероятно, впервые за еще короткую, но блистательную карьеру она испытывала чувство, близкое к предательству по отношению к себе.
Граф сильным голосом поблагодарил за приглашение. И заговорил просто, но с затаенной важностью. Напомнил, что он Председатель Конгресса соотечественников за рубежом. Что тысячи людей мечтают вернуться в Россию без коммунистов. Встает вопрос о работе на родине, о зарплате, квартире, о социальных гарантиях. Чувствовалось, что граф собирается серьезно поговорить…
Фиру словно подмывало. Смятение певицы импульсивно передавалось ей, Фире Бершадской. Она так сжала пальцы, что скрипнули подлокотники кресла…
— Уймись! — прошептал Зальцман ей на ухо. — Успокойся!
Граф, собираясь с мыслями, поднес ко лбу платок. Этим мгновенно воспользовалась вторая гостья.
— Петр Петрович, дорогой, — всплеснула руками Ксения Юсупова, — мне дома, в Афинах, так и не удалось попасть на концерт Любови Юрьевны… Я прямо дрожу от нетерпения…
