Забранный в старинную красного дерева раму серебристый овал зеркала проявил лицо пожилой женщины. Гладкая, не по годам, смугловатая кожа набухала мешочками под серыми глазами. На ровный, чуть выпуклый лоб падала прядь льняных волос с нитями седины. Когда-то вздернутый носик — предмет гордости Евгении Фоминичны — слегка загнулся вниз. И все равно выглядел мило над пухлыми, не по возрасту, губами, с чуть приспущенными уголками большого, волевого рта. Аккуратные уши проглядывали из-под прически, помеченные изящными коралловыми сережками. Подарок мужа в день их серебряной свадьбы. Вскоре после которой муж внезапно скончался.
В былые времена Евгения Фоминична ловко справлялась с косметикой. С годами навык пропал. И торчание перед зеркалом с вытаращенными глазами ее раздражало. Да еще и веки щипало от черной туши на ресницах. «Ну, форменная дура! — попрекнула она себя. — Придет Наум и увидит форменную дуру! Да пошел он к черту, этот Наум! Буду я еще себя малевать. Он и сам похож на старый матрац!»
Она вытащила из шкафа любимый бирюзовый костюм с белыми воланами на воротнике. Поднесла к окну и придирчиво рассмотрела. В этом костюме особенно рельефно рисовалась грудь. «Бывшая грудь!» — хмыкнула Евгения Фоминична раздраженно… Какого рожна Наум с такой истовостью названивал, напрашивался в гости? Да и какие могут быть гости в наше время?! Нахальный бездельник-старик. Она дала ему визитку из вежливости. Ну, может… не только из вежливости — хотелось и похвастать. Его Роза за всю свою жизнь — прости Господи! — добилась лишь сального кухонного фартука. Это вовсе не повод напрашиваться в гости! Да еще ввалится со своей собакой! Наверняка прихватит собачонку… Может, не поздно позвонить ему, сказать, что разболелась голова?! Она почувствовала неприязнь к Науму Бершадскому. Просто какую-то злость…
— Женечка! Какая вы у нас красивая! — Лаура заглянула в комнату.
— А все твой муж со своей косметичкой, — буркнула Евгения Фоминична.
— Неправда. Вы ею и не пользовались, я вижу.
— А ресницы?
— Ну только чуть-чуть. В этом костюме у вас… такая фигура!
— Была когда-то, — с тайным удовольствием обронила Евгения Фоминична. — Ну… Что он там не идет, мой гость?!
— Еще нет пяти, — ответила Лаура. — Да и кто приходит ровно?!
— Только короли! — засмеялась Евгения Фоминична.
Нюма не был королем. Он уже минут десять топтался у подъезда дома Жени Роговицыной, поглядывал на часы и мучительно соображал — явиться ли точно в условленное время или чуть опоздать? Вообще этот визит вызывал тягостные вопросы. Первый вопрос: идти вообще в гости или нет? Даже после того, как они договорились по телефону! Второй вопрос: что надеть? Не являться же шаромыжником? Да и голову помыть не мешало, а тем более постоять под душем. Что, в отсутствие горячей воды, являлось проблемой. Третий вопрос: как прийти с пустыми руками? У Самвела в шкафу стояла бутылка вина. Просить ее, значило вызвать подозрение. А учитывая появление в жизни Самвела «мамы-бабушки» шмендрика, просьба о вине заранее обречена на отказ. Конечно, можно бы и купить, но сама мысль о «вино-водочной» очереди вгоняла в страх. Люди занимали очередь с ночи — ради бутылки водки или двух бутылок «сухого» в одни руки. Дрались, лезли по головам к заветному окну в магазине. Сколько раз Нюма наблюдал эту картину… А если прихватить пару банок «сгущенки»?! Эту идею Нюма вынашивал почти двое суток, деля мучительные раздумья между сгущенным молоком и пачкой сахарного песка…
