Она не хотела слушать знаменитых проповедников, Он послал ей мальчика-проповедника, и этот мальчик привел ее к ногам доброго Пастыря, и добрый Пастырь принял ее.
Госпожа Славковская молилась по-английски, и Палко не понимал, о чем она молится. Но по ее голосу он слышал, что Господь Иисус был с нею и она беседовала с Ним. Тихо встав, Палко благоговейно удалился с того места, которое теперь принадлежало только Иисусу Христу и ей.
"Не хвались завтрашним днем, потому что не знаешь, что родит тот день",- говорит Слово Божие.
И оно верно. В пастушьей хижине никто не знал и не гадал, что завтрашний день принесет им тяжелое заболевание матери Ондрейко. Доктор был весьма озабочен.
Он предполагал, что неожиданное известие о приезде любимого отца так сильно потрясло ее, что она получила нервное потрясение. Лишь Палко и дядя Филина знали, что послужило толчком к этому потрясению и часто молились за больную. Она же никого не узнавала и лежала на кровати, подобно прекрасному сорванному цветку. Напрасно Ондрейко говорил с нею, напрасно гладил и целовал ее. Она его не узнавала, хотя и смотрела на него. Одно только утешало мальчика, что ее лицо, когда она спала или бодрствовала, носило отпечаток радости и счастья. Иногда она пела чудные песни в честь Агнца Божьего, иной разбалладу о кораблекрушении. Так, без каких либо перемен, прошло две недели.
Тем временем вернулся отец Палко и, позаботившись о самых необходимых вещах, снова уехал.
Палко он с собой на этот раз снова не взял. Он знал, что для Ондрейко эта разлука будет тяжела, и не хотел огорчать его. Мальчик так и льнул к своему старшему товарищу, подобно перепуганному птенцу, которого лишили гнезда. Доктор опасался, что он тоже может заболеть, если у него отнимут верного друга, и дядя обещал Лессингу, что лично привезет и доставит мальчика домой, как только даме станет лучше. У Лезина не хватило мужества увезти Палко, так как больная узнавала только его. Всякий раз, когда он ей читал из Библии, она смотрела на него, жадно вслушиваясь в его чтение, и всегда была тиха и счастлива в его присутствии, хотя и не разговаривала с ним.
Между тем из Парижа пришел ответ. Но бедная женщина не знала, что отныне Ондрейко. который с бледным и осунувшимся лицом сидел около нее, всецело принадлежал ей и никто больше не имел на него прав. Она не знала и того, что отец ее благополучно прибыл в Гамбург и в субботу должен быть уже здесь. Печально стоял дядя Филина у постели больной, держа телеграмму, а тетя Моравец горько плакала. ? Что мы будем делать? Ее отец приезжает издалека и ничего не знает о случившемся. Как он среагирует, если узнает, что его телеграмма так потрясла ее и она теперь в таком состоянии? Уже в России врачи говорили, что в один прекрасный день ее нервы не выдержат. Ах, бедняга! Он хотел ее порадовать, и вот как все получилось!
