Я попыталась не ежиться от смущения, и у меня получилось.
— Жан-Клод такой красавец, что любая пара с его участием будет сексуальной, кто бы у него на руке ни висел.
— Так много скромности женщине не идет, — произнес Беннингтон.
Я заморгала, наморщила лоб:
— Простите, не поняла, что вы этим хотели сказать?
Он внимательно в меня всмотрелся и спросил:
— Действительно не поняли?
— Я уже сказала. — У меня было ощущение, что я что-то не уловила, и мне оно не нравилось. — Извините, я сочувствую вашему горю, но не понимаю цели ваших комплиментов.
— Мне нужно знать, реальна ваша репутация, или это просто разговоры, вроде множества пустых баек, которые о вас ходят.
— Я свою репутацию заработала. Но если вы и в самом деле наводили обо мне справки, то знаете, что я не поднимаю зомби ни ради каприза, ни для любителей острых ощущений, ни для страдающих родственников — если у них нет цели.
— Какая может быть цель?
— Об этом я вас и спрашиваю. Зачем вы хотите поднять свою жену как зомби?
— Я понял вопрос, миз Блейк, не было необходимости повторять.
— Тогда ответьте на этот вопрос, или прекратим нашу беседу.
Он посмотрел исподлобья, и глаза его потемнели от гнева, как грозовые тучи. Руки на подлокотниках сжались в кулаки, желваки заходили на скулах и зубы скрипнули от злости. Да, железное самообладание.
Я встала, оправила юбку сзади — по привычке. Я была вежливой, поскольку знала, сколько денег ему пришлось заплатить за один только разговор со мной, и хотела, раз уж собираюсь отказать, оставить у него ощущение, что он хоть что-то за свои деньги получил. Но с меня хватило.
— Вы мне нужны, потому что от ее тела мало что осталось. Аниматорам, как правило, для работы нужно почти нетронутое тело, я вам такового предоставить не могу.
Он старался на меня не глядеть, когда это говорил, и губы у него слегка подрагивали, и в глазах угадывалась боль, которую он пытался от меня скрыть. Это было страдание.
Я села и спросила уже мягче:
— Как она умерла?
— Это был взрыв. У нас в летнем доме была утечка газа. Она туда приехала до меня, я должен был приехать назавтра, но в тот вечер...
Кулаки сжались крепче, на коже рук выступили белые пятна, желваки на скулах налились так, будто он пытался перекусить что-то очень твердое и горькое.
— Я любил жену, миз Блейк.
Казалось, что слова его душат. Когда он поднял голову, темно-серые глаза подозрительно блестели. Но непролитые слезы он сдержал так, как все сдерживал: туго.
