Процокали по асфальту каблучки, и в полуметре от машины остановились высококачественные загорелые ножки в летних туфельках на двенадцатисантиметровом каблуке. Васька восторженно охнул, повернул голову оценить педикюр: белого перламутра черепа на черном лаке, и сразу подвинулся к краю машины, надеясь разглядеть и внимательно изучить колени.
Ему пришлось почти вылезти, и только тогда он увидел наконец широкие плоские чашечки над необыкновенной высоты и стройности голенями. Но дальше загороженные от взгляда порогом машины начинались матовой белизны бедра, и Мотыль, энергично отталкиваясь локтями и ерзая спиной по дерюжному мешку, рванулся навстречу счастью видеть.
По мере появления головы из-под машины, он видел все выше, но все длились и длились зовущие ноги. На секунду остановила взгляд вишневой косточкой родинка на внутренней стороне правого бедра, и Ваське пришлось повернуться на бок, чтобы протащить зацепившееся за кардан машины естество. Отчаянно рванувшись вперед, он заметил мелькнувший кусочек белоснежных стрингов и замер счастливый.
Слегка расставленные ноги призывно качнули обтянутые короткой фиолетовой юбкой плавной округлости бедра, а потом правая приподнялась, согнулась в колене и, помедлив, подразнив, коснулась груди разомлевшего от упоительной картины сантехника. Подошва босоножки поворошила волоски, раздвигая полы незастегнутой рубахи, придавила сосок и замерла. Острый каблук оказался на уровне солнечного сплетения и слегка придавил кожу.
-- Опа! -- хозяйка дивных ног склонялась все ниже, и, по мере приближения ее лица, сползала глупая улыбка с Васькиных губ, и сердце парня наполнялось холодком страха.
-- Знаешь меня? -- зеленые, красноватого оттенка широко расставленные глаза, заслонили двор, гребаную Шевроле, жизнь. За ними не было ничего. Глаза, как тонкая пограничная пелена между светом и смертью, в которую вдруг захотелось шагнуть и остаться навсегда.
Еще бы не знать эти глаза. В бесконечных странствиям по кабинетам администрации неоднократно встречал и восторженно провожал взглядом начальницу налоговой инспекции, элегантную, строгую и недоступную, а ее «девочки» доводили до отчаяния, как пылесосом высасывая деньги из неглубокого кармана сантехника.
Утром Васька Мотыль еще сомневался, поджигать ли машину, и новенькая "семерка", возможно, не сгорела бы перед крыльцом администрации, не поймай Васька пренебрежительную, едва заметную усмешку в этих зеленых, с коричневыми крапинками глазах.
