— Это дожди по направлению ветра. Ну а продолжительное ненастье — мокрые дожди. Вот семь штук и насчитали. Понял, начальник?
— Теперь разобрался, — ответил главный инженер. — Спасибо за науку.
Из тишины долетел чей-то раздраженный крик.
— Опять орет наш хозяин, — осуждающе сказал моторист. — Его голос среди тысячи других различу.
— Кто это? — не понял Бурцев.
— Щербак. Как такому злыдню запань доверили? Не понимаю! Извини-подвинься.
— Первый раз слышу про Щербака такое, — сказал Бурцев.
— В страхе рабочий люд держит. Лишнего никто не скажет. Да чего тут сомневаться?! Ну ладно. Пора мне. Рад был познакомиться.
— Вы вот что, Девяткин. Найдите Щербака, пусть сюда придет.
Вскоре появились Щербак и Каныгин.
Федор Степанович, хмуро посмотрев на Бурцева, сел в угол, снял бахилы и стал перематывать портянки.
Юрию Павловичу так и хотелось напомнить ему, что здесь кабинет, а не раздевалка. Но Щербак, видимо, почувствовал раздражение Бурцева.
— У тебя, Федор, бахилы худые, — сказал он. — Возьми в кладовке новые.
Каныгин что-то буркнул и вышел из комнаты, оставив мокрые следы на полу.
Юрий Павлович взял листок с расчетами и протянул его Щербаку:
— Вот вам гарантия. Изучайте.
— Вы хоть к словам не цепляйтесь. Будет время — объяснимся.
— Согласен, — стараясь выдержать дружеский тон, ответил Бурцев. — Если что непонятно, поясню.
Алексей внимательно ознакомился со всеми расчетами и сказал:
— На бумаге все сходится.
— К сожалению, других способов изложить свои доказательства у меня нет. К тому же мы не на маневрах, а в бою. Вам, военному человеку, это должно быть хорошо понятно. Менять условия игры нельзя. Есть жестокая данность. И она определяет характер сражения. Пригласите технорука, его это тоже касается.
Алексей приоткрыл дверь и крикнул в коридор:
— Федор Степанович!
Каныгин, очевидно, давно управился со своей обувкой и ждал, пока его позовут.
Он вошел в кабинет и спросил:
— Что решили?
— Юрий Павлович обосновал свое предложение. Вот расчеты по установке перетяги. Посмотри.
— Расчеты — это хорошо, — думая о своем, заметил Каныгин. — Дай-ка я гляну.
Покуда он изучал длинные строчки и столбцы вычислений, Щербак и Бурцев молча следили за выражением его лица. И никто из них не мог угадать, что скрывается за неожиданно возникшей ухмылкой технорука.
— Я чего вспомнил? — отложив листок, сказал Каныгин. — Когда я на курсах техноруков у доски стоял и задачку по формуле решал, мне комиссия пятерку поставила. А потом вернулся на запань, и река мне свой экзамен устроила. Я по той формуле действовал и обмишурился.
