Как я обрадовалась! Нашла! Нашла здорового. Значит, вместе поедем в часть. Вернулась сестра.
— Простите, я не знала… — смущенно сказала она, — я только что приняла дежурство… Жернев, оказывается, вчера выписался.
У меня упало сердце.
— Куда его направили?
— Выбыл в распоряжение военкомата, узнайте там.
Каждый попадавшийся навстречу командир издали казался мне Жерневым. «Если он вчера выписался из госпиталя, то сегодня должен быть еще в городе». Меня не оставляла надежда увидеть мужа. Но в военкомате мне сказали:
— Лейтенант Жернев был вчера и вчера же получил направление в часть.
— В какую?
— Направляем в близстоящие части.
Вышла из военкомата. Хотелось плакать, чувствовала себя плохо. Давали себя знать последствия контузии. Часто присаживалась, чтобы передохнуть. Но решила продолжать поиски. Пошла по частям. Меня долго расспрашивали, откуда я, проверяли документы, а потом советовали, где еще искать. Кормили, успокаивали, но никто не мог сказать, где Жернев. К вечеру, совсем измученная, добралась до гостиницы. Утром снова зашла в военкомат и нашумела там, говоря, что должны записывать, куда направляют командиров. Дежурный сказал мне:
— Вы тут ищете его, а он, может быть, уже в вашей части.
Это предположение меня обрадовало. Действительно, Гриша скорее всего направился в свою часть. Я вышла на шоссе…
Машины ходили груженные боеприпасами, и шоферы не брали меня. Показалась легковая машина. Я рискнула: «Дай проголосую. Может быть, возьмет». Машина остановилась. Дверцу открыл пожилой полковник с большими седыми усами. «Вот сейчас он задаст мне». Полковник ждал, что я скажу, а я стояла и испуганно смотрела на него. Прервав неловкое молчание, полковник ласково спросил:
— Вам, товарищ боец, подъехать надо?
— Да.
— Садитесь.
Усадил рядом с собой. Попросил документы и, прочитав отпускной билет, удивленно посмотрел на меня:
— Вы женщина?
— Да.
— Почему же вы острижены?
— В госпитале остригли…
Полковник так приветливо разговаривал со мной, что я начала рассказывать ему о муже и расплакалась.
— Вот так боец! — засмеялся он.
Стал было успокаивать меня, а потом откинулся на сиденье и долго молчал: пусть, мол, выплачется.
Наплакавшись вдоволь, я утихла.
Мы ехали по грунтовой дороге. Машина то и дело подпрыгивала на ухабах. Нам часто приходилось объезжать двигающиеся колоннами подводы, груженные зерном. Каждая подвода была замаскирована зелеными ветками. На передней мы увидели прибитый к борту плакат: «Все для фронта, все для победы!»
