Одна за другой, вздымая пыль, шли наши машины по узкому проселку. За нами следовала санитарная машина Ниловой. Из-за тяжелораненых приходилось часто останавливать колонну и делать привалы. На каждой остановке Нилова делала обходы. Переходя от машины к машине, она влезала в кузов, осматривала раненых.
Высоко над нами, поблескивая на солнце, прогудела пятерка тяжелых бомбардировщиков.
— На Казатин полетели, — качнул головой шофер и поправил увядшую на солнце маскировку.
— Поехали! — крикнула Нилова и захлопнула кабину своей машины.
Солнце уже снижалось к горизонту и тени становились длинными, когда мы въехали в Казатин. Всюду были видны следы недавней бомбежки. Покореженные и посеченные осколками, вывороченные с корнями вековые деревья, изуродованные бомбами железные крыши и груды камней. В развалинах рылись заплаканные женщины и дети. Многие жители в тревоге поглядывали в небо, спешили за город…
На перекрестке двух улиц мы остановили машины, и я спросила у женщины с узлом на спине:
— Как проехать к госпиталю?
Сбросив на землю узел, она тяжело вздохнула и, с состраданием взглянув на раненых, сказала:
— Да куда же вы их, родненьких, везете? Больше всего он, проклятый, госпиталь бомбит. Везите их прямо на станцию, там раненых грузят в эшелон…
И женщина объяснила дорогу к станции.
На перроне, у вагонов с красными крестами, толпилось много женщин. Они пришли сюда, чтобы помочь быстрее погрузить эшелон с ранеными и отправить их в тыл.
Враги, заметив на путях санитарный эшелон, ожесточенно бомбили станцию, среди женщин были жертвы, но, как только бомбежка утихала, они снова принимались за работу.
Наши машины тоже обступили женщины и стали дарить раненым вышитые платочки, кисеты для табака и папиросы, а потом по просьбе Ниловой стали быстро заносить в вагоны тяжелые носилки.
Разгружая последнюю машину, мы заметили кружившегося над станцией фашистского разведчика.
— Все машины за город! — скомандовала Нилова, а сама побежала к паровозу. Собравшиеся там женщины объяснили ей, что машинист сбежал — боится вести эшелон.
— Как? Дезертир? — побледнела Нилова и кинулась на станцию.
Я поспешила за ней. В маленькой комнате дежурного по станции было накурено и грязно, за телефонным аппаратом сидела девушка и что-то громко кричала в трубку. На деревянной скамье развалился железнодорожник и дремал.
— Кто дежурный по станции? — громко спросила Нилова.
— Я, — дежурный поднял на нее утомленные глаза с покрасневшими белками.
