Киевское шоссе было уже недалеко. Вдруг засвистели пули, в ветровом стекле появились две круглые дырочки. Я не могла понять, откуда стреляли. Приготовила гранату.
Позади что-то трещало, раненые кричали еще громче. Я выглянула — никого нет. В следующую секунду вскрикнул и застонал Евдокимов. Гимнастерка на его плече заалела.
— Ранило, — скривившись, сказал он.
— Крепись?.. Можешь? — спросила я и с надеждой посмотрела на шофера.
Ветровое стекло снова пробила пуля. «Откуда же стреляют?» И тут увидела: слева нас догоняет мотоциклист. Сорвала с гранаты предохранитель и, открыв дверцу кабины, швырнула гранату. Когда дым рассеялся, мотоциклиста за нами не было.
Мы выскочили на Киевское шоссе.
На пятом километре от города остановились и увидели, что двое раненых убито, а львовский врач ранен.
Но надо было двигаться дальше. Доехали до погранзаставы. Пограничники меня узнали и хотели задержать. Раненые возмутились:
— Этим людям надо спасибо сказать. Они вывезли нас из города!..
Подошел лейтенант-пограничник и, разобравшись, в чем дело, пропустил машину.
Под городом Злочевом мы догнали свою санитарную часть.
К машине подбежала Нилова:
— Привезла?! Я так волновалась. Ну молодец!
— Не совсем, двоих не довезла, — ответила я, открывая дверцу санитарной машины.
Заглянув в машину, Нилова приказала:
— Скорее вези в Тернополь. Оттуда сегодня отправляют санитарный поезд.
Я вскочила в кабину, крикнув шоферу:
— Поехали!
И опять нас бомбили почти всю дорогу. В Тернополь мы добрались только к вечеру. Сдав раненых, я проводила мужа до вагона. Гриша стал уговаривать меня ехать с ним.
— Буду беспокоиться о тебе, Тамара. Я, наверное, останусь калекой, мне тяжело будет одному. Поедем, ты будешь работать в госпитале, в который меня положат.
С забинтованным лицом, лишенный зрения, неподвижный, лежал он передо мной. В моей душе происходила борьба. Как отпустить его одного в таком состоянии? Выдержит ли?
— Что же ты молчишь, Тамара? Ты здесь?.. — он шарил по одеялу, ища мою руку.
— Я здесь, Гриша…
— Поедем вместе, Тамара! Не бросай меня!
Слезы душили меня, но я возразила:
— Я здоровая и поеду в тыл? Нет, не могу.
Хотела еще многое сказать, но не находила слов. Твердо произнесла:
— Останусь на передовой. Прости меня. Пиши, пиши мне обязательно…
— А куда же писать?
Полевой почты еще не было, и я задумалась.
— Пиши в Тернополь, на главную почту.
Загудел паровоз. Я поцеловала мужа в забинтованную голову. На минуту показалось, что я готова изменить решение и поехать с Гришей, но чувство долга перед Родиной и товарищами остановило меня.
