— Нет, — сказал Ганзель.
— Нет, — сказала Гретель.
Изабелле не приходилось раньше воспитывать детей, и она не была уверена, что это нужно вообще делать. Она постаралась вспомнить собственное детство, но она никогда не поступала так, как близнецы.
На пятый день Изабелла проснулась позже обычного, потому что всю ночь проплакала. Зигфрид, который ночью обнимал ее, хотя ничего и не говорил, уже ушел в лес рубить деревья.
Когда Изабелла открыла глаза, первое, что она увидела, была Гретель, которая стояла возле кровати и разглядывала ее. Изабелла вздрогнула, хотя было тепло.
— Доброе утро, — сказала она.
Гретель не ответила.
Чтобы избавиться от пристального взгляда девочки, Изабелла потянулась за расческой и увидела Ганзеля, который стоял с другой стороны кровати и разглядывал ее.
— Что вы здесь делаете?
— Принесли тебе завтрак, — ответила Гретель.
Изабелла повернулась, чтобы взглянуть на нее, и в это время Ганзель сказал:
— Мы надеемся, он тебе понравится.
И опять женщина вздрогнула.
— Почему бы вам не погулять? — предложила она.
Без единого слова, не обменявшись взглядами, дети вышли из дома.
На завтрак они сварили овсянку, а еще они набрали ягод и размешали вместе с кашей. В первый раз дети что‑то сделали для мачехи. Возможно, так они хотели извиниться за прошедшую ночь. И все же… все же кашу есть не хотелось.
Изабелла вывалила содержимое плошки на заднем дворе и в течение дня наблюдала, как вянет и умирает трава вокруг каши.
Она повторяла себе, что дети прожили в лесу всю свою жизнь. И уж наверняка отлично знали, какие ягоды пригодны для еды, а какие не стоит брать в рот.
Но не могла поверить, что они намеренно собирались причинить ей вред.
Тем вечером Зигфрид вернулся домой раньше детей. Изабелла сидела за столом и все помешивала и помешивала похлебку, чтобы та не перекипела и не пристала к горшку. Детей не было.
— Позови их, — попросила она супруга, не осмелившись признаться, что когда она их звала, они не откликнулись.
Зигфрид вышел во двор.
— Ганзель! Гретель! Обедать!
Но дети не появились.
Раздражение Изабеллы превратилось в тревогу. А что, если с детьми что‑то случилось? А что, если они не идут, потому что не могут? Потом она подумала, что случилось что‑то ужасное, а сразу за этим — что лучше, чтобы это ужасное все‑таки случилось, потому что она так накажет детей, как никогда раньше их никто не наказывал.
Изабелла вышла к воротам.
— Ганзель! Гретель! Немедленно домой!!!
Край неба из оранжевого стал розовым, потом серым, затем черным, а детей все не было.
