Те, кто следовал предписанному пути, имел рабочий день продолжительностью в 15 часов и голодную зарплату, которой не хватало на пропитание и кров над головой, так что обычным был детский труд — даже по признанию таких лакировщиков, как Тревельян.
Еще в мануфактурный период «маленьких детей, которых по возрасту еще нельзя было отдать в ученики, нередко заставляли работать дома с такого же раннего возраста, как и фабричных детей в более поздние времена». Даниэль Дефо (автор «Робинзона» и огромного числа морализаторских трудов) встречал детей «едва достигших четырех лет, которые могли содержать себя своим трудом».[62]
А детей «приходских крепостных» содержали в работных домах, которые были настоящими морильнями.
Перед тем как стать ремесленником, рабочим мануфактуры или фабрики ребенок должен был пройти через ученичество. И хозяева, в полной власти которых находились эти дети, часто обращали их в малолетних рабов, которые подвергались разного сорта насилиям и неограниченной эксплуатации.[63]
На рубеже 17 и 18 вв. пошла новая волна огораживаний, теперь в центральных графствах и на северо-востоке (до этого шли в Южной, Западной и Северной Англии).
Начиная с 1740-х «через парламент стали проходить частные законы, которые не принимали во внимание сопротивление огораживанию со стороны отдельных собственников…»
Таково оно, «правовое государство», которое либеральная интеллигенция усиленно ставит в пример. Даже отретушированная английская история Тревельяна показывает, что уважение к собственности отнюдь не является отличительным признаком даже вполне зрелого капитализма — собственность становится священной, лишь когда попадает в «священные руки» лиц, владеющих достаточным капиталом.
Законы об изъятии крестьянской собственности и передачи ее лендлордам «целыми пачками быстро проводились через каждый парламент Георга III (1760–1820) — собрание не прославившееся никаким другим радикальным законодательством. Но это был радикализм богатых, часто за счет бедноты». В сельскую местность посылались парламентские комиссары, решения которых имели силу закона. Комиссары производили передел в пользу богатых землевладельцев и такая революционно-капиталистическая деятельность приводила ко все большему «аккумулированию земли» в больших поместьях.[64]
Либералы любят попенять социалистам, что те хотят «отнять и поделить», однако классическая либеральная политика всегда проводилась под лозунгом «отнять и добавить тому, у кого и так много». Немногого стоит и любимая байка либералов, что при капитализме неизменно цветут маленькие фермерские хозяйства.
