Фрэнк подавил желание поступить так, как она сказала, потому что тогда им будет уже не до разговора, а это в свою очередь приведет их уже известно куда, то есть в никуда. И так будет продолжаться до тех пор, пока Элинор не откроет для себя некоторые непреложные и вечные истины.
— Спасибо, но пока мне хорошо и здесь, — ответил он.
Ее улыбка стала несколько плотоядной и намеренно вызывающей. Несмотря на все здравые размышления, реакции тела отрицать было невозможно. Однако Фрэнк решил держаться до последнего.
— Пусть будет так, — согласилась она. — Видишь ли, мне может понадобиться пристанище на некоторое время.
— Что-то случилось с твоей квартирой?
Отведя упавшую на лицо прядь волос за ухо, Элинор улыбнулась.
— Хочешь спросить, что еще, кроме того, что скоро я, возможно, окажусь не в состоянии вносить арендную плату? — Она покачала головой. — Ничего.
— Почему ты считаешь, что окажешься не в состоянии вносить арендную плату?
Элинор принялась чертить кончиком пальца узоры на диванной подушке.
— Перестань, Фрэнк. Я же знаю, что ты в курсе событий. Джулия рассказала мне все по телефону.
— Почему ты не позвонила мне? Я с ног сбился, разыскивая тебя.
Она посмотрела на него и кокетливо склонила голову.
— А тебе не кажется, что тогда не было бы никакого сюрприза?
Что и говорить, не было бы.
Борясь со все растущим желанием оказаться рядом с ней, Фрэнк скрестил руки на груди.
— Послушай, Элинор, я не знаю, что у тебя сейчас на уме…
— Фрэнк, со дня на день меня могут лишить права заниматься адвокатской практикой.
Это заявление, но больше всего выражение ее лица поразили его до чрезвычайности. Он ждал печали, может быть даже отчаяния, но только не умиротворения. Умиротворения от принятого решения и вызванных им последствий.
— Но что ты собираешься делать, если это действительно произойдет?
Элинор безразлично пожала плечами.
— Даже не знаю. Может быть, поступлю на работу официанткой в какой-нибудь бар.
Элинор, официанткой! Задумчиво почесав подбородок, Фрэнк усмехнулся. Представить ее облаченной в форменную одежду было еще можно, особенно в очень короткую и облегающую. Но только для одного него, в уединении его собственной спальни.
— Что тут смешного? — спросила Элинор.
— Ничего. А почему ты решила, что твой переезд сюда будет приветствоваться?
По всей видимости, этот вопрос потряс ее до глубины души. Ясно было, что она никак на него не рассчитывала. Однако задать его обязательно следовало, чтобы порвать с прошлым. Иначе неминуем был возврат к прежним отношениям, что, хотя и казалось соблазнительным, обернулось бы совершенным безумием.
