— Весла — это конечно, — неохотно согласился Одноглазый. — Но я бы все равно подальше держался.
— Что же мы — роты пиратов не испугались, а здесь глянуть боимся? — спросил Дурень.
Леди молчала.
— Лодку относит, — предупредил Сиге.
— Ладно, подойдем ближе, посмотрим, — сказала Леди. — Хотя случайные лодки мне не нравятся.
Сиге включил «магию» — корпус корабля едва слышно завибрировал, и «Квадро» осторожно подполз к лодке.
— Низко сидит, — прошептал Одноглазый. — Или воды лодка много набрала, или в ней есть кто-то.
— Давай арбалет на всякий случай. И где Зеро? Пусть багром зацепит.
— Голозадый вниз удрал, — сообщила Рататоск. — Обкакался.
— Все, я ему завтра покажу «медвежью» болезнь, — посулила Леди. — А ты, островитянка, что гуляешь? Я что сказала?
— Ухожу, моя леди.
Леди о девчонке уже забыла, всматривалась в темноту:
— Фу, нехорошая какая-то лодка. Одноглазый, как у тебя живот? Предчувствия имеются?
— Трудно сказать, — пробормотал шкипер. — Я перед сном гальюн проверял. Организм еще не успел сосредоточиться.
Дурень зацепил борт лодки багром, попытался подтянуть. Узкое суденышко поддавалось тяжело.
— Воды полно, — сказал юноша. — Брошенная посудина.
За его плечом посапывал Вини-Пух с взведенным арбалетом. Одноглазый повыше поднял лампу, Леди подсветила хитрым холодным фонариком.
— Ну? — вытянул шею оставшийся за штурвалом Сиге. — Что там?
— Да можно сказать, — ничего, — с некоторой задержкой сказал Одноглазый. — Не то, чтобы совсем брошенная лодка, но…
Узкая лодка чудом держалась на плаву, — внутри покачивалась черная морская вода, неверно отражая неяркий свет обеих лун. Весла аккуратно лежали по бортам. На корме полусидел скелет. Ворот ветхой рубашки распахнут, сквозь дыры видно, как в темных ребрах свободно плещется вода. Голова покойника опиралась о пристроенный в качестве подушки мешок. Длинные седые космы свисали почти до воды, сквозь кожу, обтянувшую череп, белела иссохшая кость.
— М-да, видно, от голода и жажды погиб, — прошептала Леди. — Не из простых был морячок. Видите — кружева на воротнике. Да, не зря я сушу больше люблю. Там бы давно все червячки прибрали.
Рата никаких кружев не видела. Взгляд приковывало лицо мертвеца — полуулыбка ссохшихся губ, провалившиеся щеки. Гримаса долгих и мучительных страданий навечно застыла на коричневом лице.
Леди кашлянула:
— Пожалуй, весла ему больше не нужны. Держите лодку крепче — я на этом «Титанике» отправиться в свободное плаванье совершенно не желаю.
