А это для того, неуважаемое начальство, чтобы поставить если не точку, то хотя бы точку с запятой в этом вашем постыдном марафоне травли длиной в четыре месяца.
Главной цели Шмуль достиг. Работа, готовая более чем наполовину, запланирована не была. Забегая далеко вперед, это состоялось только через четыре года, когда очень многое изменилось в расстановке фигур. Надо сказать, что тогда на планирование они смотрели как на одно из главных препятствий к увольнению Изольды. Замену они нашли в лице Ненашевой и работу ей запланировали. Более того, в том же 1983 году, в апреле, Борзиков уже назначает свою протеже Ненашеву ответственным исполнителем кафедральной научной работы. Это при живой‑то заведующей кафедрой, что руководила этой темой с 1981 года, и даже не поставив ее в известность! Вот уж псарня, так псарня!
Спустя несколько лет, когда вопрос о планировании диссертации перестал быть актуальным, Изольда узнала, что фарс с входящими–исходящими был шит белыми нитками, а опытным фальсификаторам и лицемерам просто удалось втравить ее в эту игру. Ученый, проведший, как она, солидный поиск, получивший предварительные результаты, имеющий блестяще оформленный проспект, программу исследования волен обратиться за консультациями, рецензированием и даже поддержкой в любое, а тем более в головное учреждение. А оно, головное, в свою очередь, обязано дать просимую консультацию, даже заслушать соискателя на заседании своего отдела или нескольких отделов, если сочтет это нужным. Это общепринятая методика работы головных научных учреждений с периферийными.
Патологическая подозрительность Шмуля хоть и носила явно избирательный характер и слово «протекционизм» он кричал, как вор кричит «держи вора!», но патологии в его практике было все же предостаточно. Даже министерские чиновники не могли уложить его поведение в рамки крайних вариантов нормы, когда он приехал к ним и настаивал, требовал сократить 11 доцентских должностей в институте. Делалось это якобы по причине его бескорыстного радения о государственном кармане, о ликвидации в институте дармоедов и бездельников на этих должностях и замене их ассистентскими. А те бесплатно будут выполнять доцентские обязанности. Так он убирал неугодных.
Почти все его поездки в министерство носили этакий праведно–истерический оттенок и шли по одному алгоритму. Вначале в Минздрав, а потом в ЦК с жалобой, с правильными лозунгами и праведным гневом. Я‑де хочу государству сэкономить средства, а чиновники меня не понимают. Чиновникам тут же «разъясняют». А поскольку длилась эта история почти четыре года, можно себе представить, как он надоел там. Мог ли он хоть что‑то путное для института сделать такими методами?
