— Да где угодно! — махнул лапой на запад Демпл. — Надо бы поточнее.
— Вторая строчка уточняет: «и по камням плясать пошло», — процитировал Гордил.
— Может быть, третья строчка тоже уточняет? — спросила сестра Армила, перебирая тесемки передника. — Как там дальше?
— Дальше «малый лист большой убил», — прочитала сестра Скрива и честно призналась: — Этого я не понимаю. Загадочное что-то.
— Ха-ха-ха, на то она и загадка, чтоб загадочной казаться. Я, может, об этот Булыжный Ходильник… Ходильный Будильник то есть, споткнусь, а не соображу, что он мне до зарезу необходим, у-ху-ха-хи-хиккк… Молчу-молчу…
Сестра Скрива возмущенно уставилась на хохотушку:
— Брукфлоу, дорогая, вы нисколько не продвигаете дело своим безудержным весельем.
— В чем-то она все же права, — заступилась за подругу сестра Армила.
Брат Гордил искренне постарался обнаружить правоту в словах Брукфлоу, но пожал плечами.
— Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, — попросил он сестру Армилу.
— Э-э… Видите ли… мм… Вот если Джем и Уолт попытаются припомнить и точно описать то место, где они нашли умирающее чудовище, мы вместе можем заметить что-нибудь, на что они не обратили внимания.
— Разумно, — поддержал Армилу отец Монотон. — Бродячий Камень спрятан недалеко от места гибели Аскора. Уолт, что можешь припомнить?
— Хурр, да ничего там особо приметного… лес как лес… Так, Джем?
— Старость не радость, — закряхтел Джем. — Скоро имя свое позабуду. Разве ж все упомнишь… Где-то это на юго-востоке лесов… Ну, дерево это помню, которое его придавило. Гнилое внутри, потому и рухнуло. Пожалуй, больше и ничего. Извините, друзья.
Сестра Скрива подтолкнула стишок к Джему:
— Прочитай еще раз внимательно, братец Джем. Может, что-нибудь припомнишь. Солнце падает, камушек падает, листья малые, листья большие падают…
— Плющ! — изрек брат Демпл.
— Что — плющ? — озадаченно уставился на него Джем.
Объяснение садовника Демпла оказалось первой тоненькой путеводной ниточкой к решению загадки.
— Вы ведь знаете, что растения — не только моя работа, но и вся моя жизнь. Потому я за эту строчку и зацепился. Вот отец Монотон помнит древнюю иву у пруда, на южном берегу. Мне ее пришлось свалить этак десять сезонов тому назад. А все почему? Старое дерево. И все заросло плющом: от земли, по стволу, по веткам. Плющ задушил иву, задавил ее до смерти.
— Помню, конечно. Жалко было ее валить, но она могла рухнуть на кого-нибудь. Я еще с нее веточек набрал, швы в бочонках конопатить.
