Изнутри доносилось блеянье смертельно раненного саксофона: музыкальные пристрастия Дока были довольно экзотическими.
— Давненько не видались, — сказал Гонщик, завидев Дока.
— А такое впечатление, будто только вчера, — отозвался Док. — Правда, мне всегда кажется, что все было только вчера. Что-то с памятью.
Так он и стоял в дверях, лишь оглянулся через плечо в направлении звука, и на какой-то миг Гонщик даже решил, что вот-вот он заорет саксофонисту: да заткнись ты!
— Теперь уже никто так не играет, — вздохнул Док. Он опустил глаза. — С тебя капает на мой дверной коврик.
— У тебя нет коврика.
— Это теперь нет. А раньше был. Очень симпатичный, с надписью «Добро пожаловать». А потом народ стал почему-то принимать это за чистую монету. — (Сдавленное перханье — смех?) — А знаешь, ты мог бы развозить донорскую кровь — ну, как развозят молоко. Люди оставляли бы у порога бутылочки и список того, что им надо. Полпинты плазмы, две пинты крови, небольшой контейнер красных телец… Мне своей крови хватает и чужая не нужна…
— Зато мне точно понадобится, если ты меня не пустишь.
Док посторонился, освобождая дверной проем. Когда они познакомились, Док жил в гараже. И теперь он жил в гараже. Правда, чего не отнять, того не отнять, — большом, светлом и уютном гараже. Полжизни Док занимался тем, что сбывал сомнительные препараты обитателям Голливуда; потом прикрыл свою лавочку и перебрался в Аризону. Купил в Холмах землю с домом, где было такое количество комнат, что сам Док не знал, что с ними делать. После вечеринок гости поднимались по лестнице, разбредались по комнатам и пропадали на несколько дней.
— Присоединишься? — спросил Док, наливая себе из кувшина емкостью в полгаллона какого-то паленого бурбона.
— Почему бы и нет?
Док протянул Гонщику высокий стакан — до того замусоленный, словно его натерли вазелином.
— За здоровье, — произнес Гонщик.
— Что-то не нравится мне твоя рука.
— Правда?
— Если хочешь, могу взглянуть.
— Но я без предварительной записи.
— Уж как-нибудь выкрою для тебя дырку в расписании. — С Дока мигом слетела напускная циничность. — Приятно снова почувствовать себя полезным.
Некоторые из инструментов, что он собрал и выложил в идеально ровный ряд, откровенно пугали.
Снимая с Гонщика куртку и разрезая ножницами пропитавшуюся кровью рубашку и посеревшую футболку, Док щурился и насвистывал совершенно неузнаваемую мелодию.
