До сих пор он у меня перед глазами стоит.
Дошли до середины села, и здесь нас накрыл собственный "Град", пришлось откатываться назад. Оставили позицию, а через пару часов опять с боем и кровью брали то, что отдали. К темноте опять вышли к центру. Начали занимать оборону, готовиться к ночи.
ЭТОЙ НОЧЬЮ "ЧЕЧИ"
пошли на прорыв. Ударили с двух сторон. Одна часть пошла к реке, а другая часть пошла на "Советское". Где-то без пятнадцати час ночи они выкатили на наши автобусы и врезали по колонне. Мы выскочили, залегли. Ракеты швырять начали. Светло стало, как днем. Видим, "чечи" гонят перед собой мирных жителей. Прикрываются ими. Я ору: "Не стрелять! Лечь всем!" Но кто-то выстрелил, помню, женщине в ногу попал. Люди же в полном мандраже были. Больные, голодные, со сна, еще и под обстрелом… Я прикладом автомата ему прямо в горб вмазал. Дошло.
Начали мы бить поверх голов. "Чечи" сразу назад к селу покатились, а жители через нас к дороге. Начали их собирать.
До утра шел бой. Практически мы оказались между двух прорывающихся боевиковских колонн.
Под утро я пришел на "фильтр", который был развернут в паре километров от передовой. И вдруг прибегает дежурный, кричит, что колонна боевиков идет прямо на нас. А офицеры, работавшие на "фильтре", были вооружены только пистолетами. Они же "следаки", их оружие — ручка и бумага. Но все равно попрыгали в окопы, заняли оборону. И здесь генерал, бывший на фильтре старшим, у всех на глазах прыгает в машину и, бросив нам, что едет за подмогой, просто удирает…
Я остался старшим. Боевики, к счастью, на "фильтр" не вышли. А тот генерал появился лишь утром, один…
Было дикое желание этого гада просто расстрелять. Мужики не дали. В Москве подал рапорт по команде. Ну и что? Уволили его. На пенсию тихо проводили…
Утром прошла информация, что в "Советское" прорвалось сорок боевиков, а мы ближе всего к нему были. Мне приказывают — разведай село. Начал искать, с кем идти. Пошел к "вымпелам" — те говорят: "Ты что, охренел? Самим в пасть лезть…" Отказались. Эмвэдэшники тоже отказались. Я уже просто упрашивать начал — мне, мол, хоть какого-нибудь участкового, чтобы село знал. Я же его не знаю. Нашли мне участкового, причем русского. Своим говорю: "Кто со мной?" И все пошли. Ни один не отказался. Я тогда во второй раз чуть не заплакал от гордости за своих ребят…
Правда, с тех пор меня стали звать "отмороженным"…
Пошли вшестером. Прямо по центральной улице. Прикрывая друг друга. В дома, правда, не заходили. Я посреди шел, прямо на мечеть. А на мечети колокол, что ли, или радиоустановка — точно, как пулеметное гнездо. Все ждал, что вот-вот по нам врежет.
