А.П. Вы определили уровни власти, на которых лежит реальная ответственность за все: президент, губернатор и руководитель района — вот эта триада и есть сегодня реальная вертикаль власти. Нужны ли здесь, по-вашему, какие-то промежуточные звенья, наподобие семи федеральных округов, или же гораздо функциональнее вертикальное прямое подчинение, как во времена Российской империи и Советского Союза, исключающее этот региональный хаос и бардак?
Е.М.
Все не так просто. Что такое прямое подчинение? Это значит, что президенту придется постоянно ставить задачи каждому губернатору, определять их очередность и так далее. Можно все это в современных условиях из Москвы определить? Очень сложно. Для этого правительство и президент должны обладать очень сильной, своевременной и точной, информацией с мест. Причем мелочей здесь быть не должно, из них все и складывается. Вспомните вымерзающее Приморье. Там до сих пор не разобрались, кто виноват был. А избиратели — это люди, которые на своей шкуре, как говорится, все чувствуют. Они могут и неправильно оценить ситуацию, это тоже бывает, но кто и как будет учитывать их интересы? Ясно, что не представители федеральной бюрократии. У них психология другая, они сориентированы на точное исполнение указаний, и тем более — желаний своего начальства. Но даже если тебя сняли с поста, то в этом случае можно долго доказывать, что с тобой поступили неправильно, ссылаться на законы и инструкции. А вот если тебя не избрали, то сколько ни доказывай подлоги с фальсификациями, для действующего политика — это серьезный удар в личном плане. Здесь разница велика. Во многом все административные реформы последнего времени делались и делаются не в интересах людей, а в интересах федеральной бюрократии, у которой нет никакого желания делиться властью ни с политическими партиями, ни с Думой, ни с судами, ни с регионами. Так что лекарство реформ может оказаться хуже болезни.
А.П. Да, именно так — лекарство хуже болезни — на наших глазах было разрушено и сегодня, мне кажется, окончательно исчезло советское общество. И даже в сознании определенной части нашего общества, где его ценности еще сохранились, они превращаются в нечто совершенно иное, в какую-то религию советизма. То есть те люди, которые жили в советском контексте, они все воспринимали и переживали иначе. Сегодня от советского времени остался, по сути, только гимн Александрова, и то, что в России появилось новое общество,— уже бесспорный факт. Как это новое общество проявляется здесь, в Пскове? Как живут крестьяне, как живет мелкотоварное хозяйство, как живет средний бизнес, как живут госпредприятия и бюджетники, как вообще уживаются здесь все эти уклады?
