Подпоручик Игнат Кравец со своей командой в райо
не нового лагеря вблизи слободы Персидской 5 ноября закончил оборудование огневой позиции и установку на ней пяти орудий. Орудийные ретрашименты потребовали расходования 490 фашин и 600 кольев, а остаток — 40 фашин и тысяча кольев легли в прозапас. Не в пример майору Панчулидзеву Кравец добросовестно рассчитался с казаками серебром за оперативно и добросовестно выполненную работу. Вот с винными порциями он подчиненных все‑таки поохмуривал…
На радостях доложил полковнику Великому:
— Левофланговая батарея — в полной готовности.
В отсутствие полковника И. Чернышева координировавший боевые и походно — тактические действия обоих полков старшина Иван Великий загорелся желанием самолично убедиться в точности рапорта офицера, своим придирчивым оком глянуть на батарейную диспозицию.
— Подать баркас, пойдем на Камышеван и дальше.
Кто‑то из офицеров возразил:
— Нельзя выходить. На море — шторм.
— Проскочим, — отмахнулся Великий.
Вместе с Кравцом и матросами полковник отправился на Камышеван. На подходе к берегу очередная мощная волна, словно спичечный коробок, опрокинула баркас вверх килем, все в нем сидевшие посыпались в воду. В одно мгновение Великий ушел на дно, а Кравца и матросов сумели выловить и вытащить на сушу свидетели происшествия — солдаты и казаки десантного лагеря. Тут же на поиск утопшего отправился с командой есаул Никифор Черепаха. Но обнаружить тело полковника не удалось.
Между прочим, в те дни Черепаха стал есаулом той самой третьей сотни, с которой Федор Дикун проделал длинный путь до Астрахани и Баку. В сотниках же в ней остался бессменный Степан Щека, а вот хорунжий был тоже новый — Павел Гришко.
На полторы — две недели раньше приключилась печальная одиссея с полковником Иваном Чернышевым. Издерганный в Астрахани морскими перевозками людей и грузов на остров Сары он, наконец, 23 сентября и сам с оставшимися 45 казаками отправился в путь, дабы вступить в командование своим полком и заняться более престижными боевыми делами.
С Житного бугра небольшой отряд погрузился на судно майора Варвация. Тот заверял:
— Доставлю в лучшем виде.
Зря обещал. На второй день море заштормило, поднялся ветер. Пришлось прижиматься ближе к берегу, становиться на якорь. На мелководье судно колотило волнами так, что напрочь выбило руль. За борт было выброшено 125 четвертей муки и овса. Затем погода улучшилась, руль поставили на место и снова продолжили плавание. А третьего октября в открытом море разыгрался еще более свирепый шторм, руль выбило и унесло в море. Судно стало неуправляемым. До 26 октября его команду Каспий носил по волнам, как заблагорассудится морской стихии. Наконец, где‑то в восьмидесяти верстах от Дербента она сжалилась над скитальцами и прибила их к горам. Страху натерпелись казаки вдоволь, но в уныние не впадали. Кто‑то из команды даже пошутил:
