В водовороте базарного суматошного денька Федора Дикуна свел случай с сермяжным человеком лет сорока пяти, предлагавшим ему купить рифленную узорами се
ребряную серьгу. При этом продавец с опаской оглядывался по сторонам, вел разговор вполголоса. Отчего так? Дикун сначала и не догадался. И лишь после нескольких взаимных фраз понял, в чем дело. Еще не старый волжанин совсем недавно возвратился из многолетней сибирской ссылки, где он, битый и поротый батогами, отбывал наказание за участие в пугачевском восстании. Перед тем, как царские войска окружили его повстанческий отряд и он попал в руки карателей, пугачевец сумел‑таки кое‑что припрятать в Жигулях из своей небогатой разлюли — ма- линной добычи и вот теперь, освободившись от изгнания, потихоньку расторговывал вещички себе на пропитание.
— Купи. Станешь атаманом — вденешь в ухо и сразу голытьба увидит, кто ты есть, — объяснил повстанец назначение серый.
Под тонкими усами Дикуна скользнула непроизвольная усмешка:
— Тебе‑то серьга не помогла стать атаманом. И мне она ни к чему. Лучше скажи: за что ты и все остальные повстанцы со своим Пугачевым шли на кровь и смерть?
— Как за что? За волю вольную.
— А что это такое?
— Когда нет царей и господ, а простой народ сам себе хозяин.
— Рисковая задумка. Наши казаки тоже не раз бунтовали, а сиромахи и сейчас остаются в тягле, паны же — наверху воза.
Негаданный собеседник подальше спрятал в свои лохмотья не принятую к покупке серьгу, подбоченясь, с горделивым видом произнес:
— Хоть нас и разбили, но есть что вспомнить. Потряслись от страха перед нами бояре да дворяне. Погуляли по волжским да уральским просторам пугачевцы знатно.
— Мало в том утешения.
На этом дикуновом слове и закончился диалог черноморца и гулящего мужика. Федор быстро отыскал своих друзей и с ними вместе отправился на Житный бугор, к своим бивуачным времянкам.
Казаков надолго загрузили ломовой работой. Поступив под командование вице — адмирала Николая Степановича Федорова, как главного начальника Каспийской во- енно — морской экспедиции в Персию, они по рапортам Антона Головатого получали от морского ведомства сви
нец, порох, продовольствие, на своих горбах перетаскивали грузы в места складирования, а также на суда, готовившиеся к отплытию в Баку. На тысячу казаков и старшин было отпущено для снаряжения боевых патронов 97 пудов, 26 фунтов и 24 золотника пороха, 208 пудов 13 фунтов 32 золотника свинца. А вот запыживать патроны оказалось нечем — нужной бумаги в интендантстве не нашлось. Довелось тогда Головатому специальную челобитную писать на имя Федорова, отдельные исчисления по бумаге делать. Вроде бы пустяк, а без него не изготовишь ружье к бою. Ну и до походного атамана шуточки казаков доходили:
