— От нехристей — басурманов лучшей закуски не дождешься.
По Волкорезу рассказ вел Федор Дикун. И по другим моментам из жизни только что проклюнувшегося града Екатеринодара он просвещал Никифора. Тот внимательно слушал друга. Времени от расставания до их встречи миновало совсем немного, а они все никак не могли наговориться. Уединившись в закутке казармы, однокашники продолжали обсуждать виденное и слышанное, запечатлевшееся в памяти.
Детализируя рассказ по первому городничему Екатеринодара, Федор добавил:
— На днях Чепега вручил ему длиннющий ордер, как управлять городом и следить за порядком в нем. Любо- дорого там сказано: ночью по всему граду иметь обходы и шатающихся не в свое время без дела шалунов брать в тюрьму и держать там до утра и только по выяснении их личностей отпускать домой.
— Есть над чем поразмыслить гулякам, — соглашался
с доводами атаманова циркуляра добродушный Никифор. — Нам с тобой это предписание ничем не грозит. Горилкой мы не увлекаемся. На свидания с девчатами бегать не приходится, поскольку их здесь почти нет.
Никифор лукаво подмигнул:
— А может, Федя, за тебя я напрасно ручаюсь? Ведь у тебя дружба с Надией. Давно с ней виделся?
Дикун ответил:
— Давно. Сразу после приезда на Кубань. Не знаю, что там сейчас у них, в Васюринской.
— Съезди, узнай.
— Ну да! Вот в этих лохмотьях?
Федор отвернул дырявый рукав свитки, показал на протертые, кое — где залатанные шаровары. И с горечью сказал:
— В такой одежде стыдно на людях показываться. А когда справлю новую — еще неизвестно. С казенных работ много не получишь.
Дело шло к зиме. По утрам побуревшая степь застилалась плотной кисеей тумана, который расходился медленно, словно в неохотку, зачастую сменялся мелким моросящим дождем. Неуютом и прохладой веяло от полевых просторов. Но вот проглядывало солнце, вместе с ветром оно просушивало землю, и Карасунский Кут, крохотное селеньице на берегу Кубани, приободрялся, его впервые проложенные стежки — дорожки освобождались от липкой грязи и ходить по ним становилось вмоготу любому взрослому и мальцу.
Перед новым годом слабый снежок выпал. По старым обычаям Рождество черноморцы отметили колядованием, ряжением в одежды колдунов и ведьм, добрыми квартами варенухи и от пуза потребленными галушками и варениками и, разумеется, казачьими плясками и песнями.
В атаманском доме Чепеги «на вереи» собрался весь главный «синклит» — Головатый, Котляревский, Гулик, Кордовский, Высочин, Чернышев, Великий и другие старшие по чину. Все они прочно поселились в Карасунском Куте. Впрочем, Головатый оставил за своей семьей главную базу в Фанагории. Там он воздвиг более капитальный дом, чем при Карасуне. И Таманскую церковь Святого Покрова обихаживал больше.
