Стар он стал, восьмой десяток разменивал. Но памятью и голосом все еще не был слаб. А каким Кромполя раньше слыл, с какой легкостью отплясывал метелицу да журавля — про то помнили немногие оставшиеся в живых его сверстники. Ходил теперь старец от паланки к паланке, иногда забредал и подальше, кормился — кто чего даст, на ночлеги и краткие постои тоже устраивался у добрых людей, принимавших кобзаря с дорогой душой.
И на этот раз отказа не получил. Кто‑то заботливо установил тополевый чурбачок перед хатой, у нагруженной подводы, и он, заняв приготовленное сиденье, по просьбе молодежи принялся изливать в своих думках народную бывальщину, с ее болями и страстями. Седовласый, в полинялой серой свитке и истертых шароварах, он бережно держал на коленях округлый остов инструмента, снизу и сверху перебирая пальцами на его деке звучные струны.
Начал с пролога:
Струны мои золотые, сыграйте мне тихо.
Пусть казак не тяготится, позабудет лихо.
2 Заказ 33
Одна за другой то печально, то с нарастающим торжествующим аккордом плыли в вечернем воздухе мелодии кобзаря. Закончил он песней про удаль казацкую:
С днепровских порогов До Крымского вала Казацкая сабля Врагов доставала.
Нас турки страшились И польские паны,
Когда мы возмездье Несли в эти страны.
Цену их полона И рабства мы знаем!
Но дух запорожцев Всегда несгибаем.
Безмолвие в толпе слушателей прервалось одобрительными восклицаниями и хлопками в ладоши. Надя отделилась от Федора и Заяренко, выбежала на середину круга
и, приблизившись к кобзарю, громко поцеловала его в небритую щеку:
— Какое счастье слушать ваши думки, — в порыве признательности взволнованно вымолвила она.
Наутро 2 сентября — 15 сентября по новому стилю — центр Слободзеи возле войскового правительства заполнялся множеством людей. Все взрослое население, детвора стекались сюда. Ожидалось молебствие по случаю отъезда чепеговской партии переселенцев, напутственное слово атамана. К девяти часам тут образовалось целое людское половодье.
Священнослужители, атаман Чепега, судья Головатый и их сопровождающие вышли к толпе и началась церемония проводов. Над притихшей площадью осанистый священник возгласил:
— Господу помолимся!
Осеняя крестом переселенцев, он взывал к Всевышнему даровать им благополучный путь, дать крепость духа и тела, уберечь от бед и несчастий. Казаки усердно молились, многие, особенно женщины, молитву творили на коленях со слезами на глазах:
— Господи, сохрани и защити нас. Царица небесная, яви свою благодать.
