Наши ежедневные прогулки вокруг дома (до 20 лет это был ритуал) стали моими фактическими университетами. Отец перечитал мне вслух основные труды философов и прокомментировал. Его окружение - Зиновьев, Мамардашвили, Левада, Чухрай, Донской, Ракитов и другие - являло прежде всего масштаб личностей. Впоследствии я ориентировался именно на такого рода людей, стараясь именно таких - крупных, глобально думающих - искать по миру.
- Начинали вы как художник-портретист, а потом?
- Я действительно считаю портрет главным жанром в искусстве. Искусство увековечивает черты человека: это средство победить смерть. Когда я был юношей, хотел отстоять своих близких от небытия. Потом понял, что образ (а всякий портрет в идеале - образ) противостоит небытию в принципе, ведь небытие безлико. Я очень люблю рисовать людей. И крайне удручён тем, что наше время не имеет лица. Вы заметили, как мало сегодня портретов?
- Первый сборник рассказов вы выпустили уже тогда, когда были известным состоявшимся художником. А что явилось побудительным мотивом к написанию прозы?
- Когда меня спрашивали в детстве: мальчик, кем хочешь быть? - я отвечал: писателем и художником. А мне говорили: так не бывает. Но желание писать и рисовать было неодолимым. Первый роман я написал в шесть лет, в школьной тетрадке. Однажды отец мне сказал, что писатель - это не профессия. Научиться писательству, отметил он, невозможно: ты и без того учишься - в разговорах, в размышлении, в чтении, в старании высказать мысль ясно. Если ты действительно писатель, то однажды станешь писать романы. А вот художник должен многое уметь профессионально: ты должен знать анатомию, перспективу, уметь грунтовать холсты, резать гравюры на меди - это ремесло. Так было решено, что моя профессия - художник. Но писал я всегда - рассказы, пьесы, статьи. Не хотел их публиковать: титул "пишущего рассказы художника" меня коробил. Правда, однажды опубликовал сборник рассказов "Дом на пустыре", двадцать лет назад. И - всё. А однажды, как и предсказывал отец, понял, что должен написать роман. Настоящий, большой роман. И я стал писателем, но художником быть не перестал. Совсем нет, я очень много рисую. Здесь важно, что я не создаю некий промежуточный продукт - как это делает концептуальное искусство, производящее легковесные картинки, снабжённые безответственным текстом. Нет, это два автономных занятия. Я настаиваю на том, что работаю со словом, со смыслом, и настаиваю на том, что пишу сложные картины. Важно, что и картины и книги делает один человек. Помимо прочего, я провожу много времени за чтением, и это тоже отдельная работа.
