Араминта. Бетти, да помоги же моей кузине!
Белинда (Бетти, которая надевает на нее капор). Убери лапы! И пойди присмотри, чтобы портшез нашли с очень высокой крышей или с очень низким сиденьем. Постой, мисс Непоседа! Тебе только бы поскорее в лакейскую ушмыгнуть. Вернись и убери все это. Я передумала и остаюсь.
Бетти уносит капор и пелерину.
Араминта (в сторону}. Все как и следовало ожидать. (Громко.) Значит, ты не сделаешь мне одолжения, кузина, и оставишь обоих гостей мне одной?
Белинда. Нет. Я поразмыслила и решила, что слишком сострадаю тебе. Я не предоставлю тебя самой себе: дьявол не упускает ни одной нашей оплошности, а ты сейчас в таком удобном для него состоянии, что один бог знает, долго ли ты сможешь противостоять соблазну. А я забочусь о твоей репутации.
Араминта. Весьма тебе обязана. Ну, кто теперь ехидничает, Белинда?
Белинда. Только не я. Зову в свидетели свое сердце: я осталась здесь только из любви.
Араминта. А я не покривлю совестью, сказав, что верю тебе.
Входят Вейнлав и Беллмур.
Беллмур. Хвала Фортуне! Застать вас обеих вместе, леди, это...
Араминта. На мой взгляд, не такое уж большое чудо.
Беллмур. Что касается вас, сударыня, - согласен. Но мой тиран и я - как два ведра на коромысле: всегда врозь.
Белинда. И не похоже, что впредь будет по-другому. Тем не менее, мы частенько сталкиваемся и стукаемся.
Беллмур. То есть как "не похоже"? Упаси нас от этого Гименей {24}! Вот что значит, черт побери, слишком глубоко залезать в долг: я отдал в ваше распоряжение целый мир любви, и вы сочли, что вам никогда со мной не расплатиться; поэтому вы избегаете меня, как избегают слишком настойчивого кредитора.
Белинда. И если говорить откровенно, самого нахального и неугомонного из всех назойливых кредиторов: те все-таки отстают, когда видят, что у должника нет денег. Заимодавец же, требующий любви, - вечный мучитель: он не дает нам покоя...
Беллмур. Пока не взрастит любовь там, где ее не было, и не получит награду за свои труды. Назойливость в любви - как назойливость при дворе: сперва вы гонитесь за собственной выгодой, потом приучаетесь видеть в ней монаршую милость.
Араминта. Милости, добытые нахальством и назойливостью, подобны признаниям, вырванным под пыткой, когда истязуемый, чтобы избавиться от мук, сознается в том, что ему и в голову-то не приходило.
Вейнлав. Я, напротив, сказал бы, что милости, завоеванные таким путем, являются законной наградой за неутомимое служение любви. Любовь - божество: следовательно, ему подобает служить и молиться.
