Я закрываю глаза. И вот они — встают воспоминания, закутанные в голубую дымку прошлого, как далекие холмы степные, близятся, растут, развертываются и проходят в живых волнующих образах…
Темные, жаркие вечера, звездное небо, смутное волнение ожиданий. И вот вновь дрожит сердце, как и тогда. Напряженно прислушиваюсь, всматриваюсь в серый полог ночи. Мелькают в глазах легкие тени, шорох шагов слышится, каждый звук ночи — сонное воркование голубя на колокольне, вздох — Бог знает чей, — писк летучей мыши — все ловит и отмечает насторожившееся ухо, все смутной тревогой отзывается в сердце. И вот он — робкий силуэт вдали… промелькнул, растаял — нет его… Ищет напряженный взор и ждет. Легкая тень неслышно отрывается от церковной ограды, вырастает рядом. Из-под накинутого на голову платка смеются славные, задорные глаза, блестит полоска зубов, шепот слышится наивно-хвастливый:
— А я в окно… Мать если хватится — пропала головушка…
…Роятся звезды вверху, меж черными ветвями старых груш, играют трепетным светом. Чутко дремлют темные кусты и деревья. Густой запах идет от черной полыни, которой покрыт шалаш. Звенит пестрый хор в траве, в ветвях, и безбрежно разлита его буйно-радостная песнь в теплом дыхании звездной ночи.
Земля уже остыла, и так хорошо лежать у шалаша — меж ветвей темное небо так высоко, и так прекрасна игра звезд. Передо мной, поджав колени, сидит, болтает милый вздор веселое, грациозное существо с зелеными глазами — Руфинка. Обнимает, смеется. Смолкнет на мгновенье, прислушается и — вдруг тонесенько и звонко бросит в воздух задорный мотив какой-нибудь глупой частушки. Как будто мы одни в целом мире… кругом — сады, безлюдье, черная глушь, сплошная тень. Но почему-то кажется, что кто-то есть там, в темных, таинственно молчащих кустах, крадется тихо-тихо, следит и смеется беззвучным смехом.
— Тише, Руфинка… услышат…
— Н-ну… кому тут?.. Да я никого не боюсь!
— Никого? Врешь.
— Матерю разве… Я знаешь как? Я отцов тулуп свернула и закрыла одеялом. Ну, хочь близко подойди — совсем-совсем как человек спит. А сама сняла цветы с окна да в палисадник шмыг!.. Что?.. а?..
Близко-близко искрятся ее смеющиеся глаза, и волосы щекочут мне лицо.
— Ну, молодец, молодец…
— То-то… Я небось не поробею! Я раз говорю Саше — это вперед было… ну когда ты к кабатчице ходил… пройдешь мимо окон, а у меня сердце аж затрепещет… ты не знал? Н-ну?.. эх, ты!.. «Саша, — говорю, — давай с тобой напьемся да к Сереже в сад пойдем…» — «Да ты чего? сбесилась?.. Я до смерти боюсь на чужие сады»… А ведь была? Скажи правду!..
