Махнул рукой. Жест был решительный и безапелляционный. Директор посмотрел вопросительно на всех, подождал. Никто не говорит. Как считать молчание? Знаком ли согласия, или колебания? Неловкость чувствовалась; всех за язык тянуть надо…
— Ставлю вопрос на баллотировку! — Сосулька решительным жестом направил указательный палец на инспектора: — Ваше мнение, Иван Кондратьич!
Инспектор, точно его огорчили вопросом, ответ на который у него не мог быть иным, кроме утвердительного, изумленно-обиженным голосом воскликнул:
— Принять!
— Ваше, батюшка?
О. Илья коротко и строго ответил:
— Без прений!
— Ваше?.. Ваше?.. Ваше?..
Директор поочередно целился пальцем в каждого учителя.
— Принять… принять… принять… — короткие ответы отрывались и падали, как червивые яблоки сухим летом: бессильно, глухо и часто.
Крживанек для разнообразия сказал:
— Согласен с мнением инспектора.
Когда дошла очередь до Шишкарева, он замедлил ответом и все с удивлением поглядели на него. Смущенно, с видимым усилием, он сказал:
— Что… собственно… баллотируется?
Сосулька изумился:
— Как что? Разве вы не слышали предложения Ивана Васильича?..
— Слышать слышал, но… я не вполне… понимаю…
Сосулька хмыкнул. Усмехнулся одним усом в знак нескрываемого сомнения и протянул:
— Уди-ви-тель-но! Откуда это вдруг такая непонятливость? Кажется, достаточно ясно. Если меня не обманывает мое разумение, я предложение Ивана Васильича понимаю так: оттиснуть на мраморной доске это драгоценное для нас извещение его превосходительства…
— Неловко ведь, Антон Антоныч…
У Шишкарева от волнения выступила испарина на лбу:
— Неловко… ей-Богу, кивать головами на нас будут… И не полезно для цели…
Он оглянулся на всех робко умоляющим взглядом:
— Господи, ведь, право, не годится… как-то оно… знаете… ах, господа!..
Но сейчас же спутался, запнулся, заморгал глазами и в отчаянии начал тереть лоб ладонью.
— Насколько мне известно, — сказал строго, с достоинством, Сосулька: — выражение патриотических чувств уже не в первый раз вызывает у вас дурное настроение… Такие заявления здесь неуместны… Значит, вы против принятия?
Страх охватил Шишкарева, ясное сознание опасности и гибели неминуемой. Упавшим, извиняющимся голосом он пробормотал:
— Не то чтобы против…. Предмет такой… А тут… чтобы без прений… Без прений, то есть не то, чтобы без прений, а так сказать… без обмена мыслей, без обсуждения… я затрудняюсь…
Сосулька многозначительно хмыкнул.
— Значит: нет? Так и запишем…
Все остальные после этого, конечно, высказались за предложение. Только у словесника Ивановского вдруг заболел живот, и он поспешил выйти. Но это ему не прошло. Отделался он, правда, полегче, чем Шишкарев, но все-таки потерпел…
