Почерк странный, похож на следы птичьих лапок на снегу. Вместо общепринятых знаков препинания — тире, обилие заглавных букв, как в старинной английской поэзии. Автор спрашивал только, живые ли его стихи, дышат ли? «Мой Разум слишком близок к самому себе — он не может видеть отчетливо — и мне некого спросить —»
Удивительное письмо, но еще удивительнее стихи — смелые, полные свежести и силы, это Хиггинсон понял сразу. Весь мир словно увиден и прочтен заново. Но — и здесь Хиггинсон столкнулся с загадкой, которую так и не смог разрешить во всю свою жизнь, — как применить к этой необычной поэзии ходовую шкалу оценок?
Каноны стихосложения, полученные американской поэзией в наследство от английской, крепко усвоенные и уже окостеневшие, даже школьные нормы грамматики и орфографии в стихах Эмили Дикинсон опрокидываются, отбрасываются в сторону в поисках новой выразительности. Неточная рифма тяготеет к диссонансу, но богатство внутренних перекличек-ассоциаций напоминает Шекспира. Это любимый автор Дикинсон. В одном из своих позднейших писем она сказала: «…тот совершил свое Будущее, кто нашел Шекспира».
Плавный ход классических размеров перебит синкопами, ритмический рисунок вычерчен свободно и прихотливо. Тире, как стоп-сигнал, не позволяет глазам легко скользить по строке, и паузы эти размечены почти как в нотописи.
Рамки поэтического словаря раздвинуты. Эмили Дикинсон любила соединять «трудные» латинские и греческие слова с англосаксонскими. Недаром она иногда называла английский язык «саксонским», восходя к его глубоким источникам. Язык идей соединен и сшиблен со словами из повседневного обихода, с напряженным языком чувств. И не только сочетание слов необычно. Само слово зачастую берется в непривычном значении.
Возникают слова-символы. К такому слову, как к центру, стягивается все стихотворение.
Андре Моруа писал в своем литературном портрете «Эмили Дикинсон — поэтесса и затворница» [Andre Maurois. Robert et Elizabeth Browning. Portraits suivis de quelques autres. Paris, Bernard Grasset, 1955, p. 45–64] о таких сложных ассоциациях: «Они отпугивают ленивые умы, но зато возбуждают другие и помогают им открыть в пейзажах души прекрасные эффекты
В одноим из стихотворений („Нас пленяет Стеклярус“), присланных Хиггинсону в первом письме, была строфа:
Наши новые руки
Отработали каждый прием
Ювелирной тактики
В детских игах с Песком.
Хиггинсу первому предстояло решить, применила ли Эмили Дикинсон в своей поэзии „ювелирную тактику“, или ее новшества — погрешности неопытного автора? В своих ответных письмах он попытался навести порядок в ее поэтическом хозяйстве и заодно узнать, кто она.
