Время было уже позднее, и понемногу гости начали расходиться. Лунин почувствовал, что и ему пора домой. Вряд ли здесь его ожидало еще что-то важное.
У выхода из зала он столкнулся с человеком, упомянувшим, что Славик начал собственное расследование, и подумал, что можно попробовать еще что-нибудь об этом узнать. Эти сведения могли бы оказаться ценными.
— Простите… — обратился он к нему, ожидая, что тот назовет себя. Но тот этого не сделал и просто сказал:
— Да, Михаил? Я вас слушаю.
— Вы сказали, что Шмелев пытался найти убийцу. Нельзя ли об этом чуть поподробнее?
— Но я ничего конкретного не знаю, — сказал тот. — До меня просто донеслись слухи, что он высказывал некие соображения об этом.
— А какие соображения? — жадно спросил Лунин.
— К сожалению, мне трудновато вспомнить. Разговоров об этом было множество, сами понимаете… Я даже не помню, кто из моих приятелей об этом говорил. Но как-то в этом разговоре выражалась надежда, что Славик, с его светлым умом, быстро тут во всем разберется. Хотя никто вроде бы это ему и не поручал.
— Спасибо, — сказал Лунин, чуть разочарованный. Его собеседник, наверное, просто хотел произвести некое впечатление за столом своей осведомленностью. Выглядело это не больше чем обыниная сплетня, которую любят пересказывать, когда нет более интересной темы для разговора.
— Я уверен, что у вас получится довести это дело до конца, — сказал его собеседник, протягивая ему руку. — Прошу прощения, но мне пора.
Проводив его взглядом, Лунин еще немного помедлил, чтобы не встретиться с ним еще раз на лестнице, и покинул дворец. На улице было совсем темно. Зябко ежась от холода, он прошел по пустынной главной улице и подошел к своему дому.
Вспомнив об оставленной с утра записке — опять ему приходилось выяснять отношения с убийцей один на один — Лунин осторожно повернул ручку на входной двери. Она не поддалась — дом как будто был заперт. Это привело Лунина в волнение, но когда он попробовал еще раз, дверь открылась. Все это опять было не более чем воображение.
Дома все было так, как он оставил. На столе лежала его собственная записка, на том же месте и вроде бы нетронутая. Лунин взял ее и прочитал тот же текст: «И увидел чистые воды светлой реки жизни». Внезапно он вспомнил правильный текст из Откровения, который он безбожно переврал с утра: «И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл». Разница между двумя текстами была значима и показательна — или у него сейчас было такое впечатление.
