— А что там произошло со смертью Шмелева? — спросил он, решившись наконец узнать о том, что его больше мучило. Пока Эрнест находился в таком хорошем настроении, этим надо было пользоваться.
— Ох, это большая проблема, — ответил Карамышев, вдруг заметно помрачнев. — Он много важного делал. Оголилось целое направление.
— А чем он занимался?
— У него была очень светлая голова. Я не люблю опираться на старые кадры. Все эти болваны только повторяют то, что давно заучили.
— И все-таки, что именно он делал? — спросил еще раз Лунин, видя, что Эрнест погрузился в задумчивость. — На каком участке работал?
— Да какая теперь разница? Н— думаю, что кто-то его полноценно заменит. Он придумывал самые необычные и… скажем так, остроумные ходы. А в какой сфере, это уже неважно.
— Да, юмор здесь ценится, это я понял, — сказал Лунин как бы про себя.
— Более чем, — откликнулся Эрнест. — Всегда приятно, когда что-то… м-м… взрывает мысль. У Шмелева это получалось великолепно. Даже я иногда удивлялся. Хотя меня трудно удивить.
— А от чего он умер? У меня какая-то противоречивая информация.
— Болел и умер, — сказал Эрнест с каким-то странным равнодушием. — Иногда такое бывает. Хотя некстати сейчас, ох как некстати. Целый ряд дел придется перекраивать в самом срочном порядке. Все планы сбились, все надо делать по-новому.
— Но, может быть, этим вопросом стоило бы заняться, — осторожно сказал Лунин. — Все-таки какая-то странная смерть.
— Нет, никакого расследования я проводить не намерен, — ответил Эрнест. — Тут все ясно. К тому же тело уже кремировано, завтра будут торжественные похороны. Большое событие, ты в числе приглашенных, конечно. Они еще пожалеют обо всем этом.
Лунин не понял последнюю фразу, но ясно было, что дальнейшие расспросы производить не стоило. Эрнест как-то замкнулся, от его недавнего благодушного настроения не осталось и следа.
Девушка принесла им кофе, о счете никто не вспоминал, видимо, за все платила местная канцелярия. Если бы не отягчающие обстоятельства в виде присутствия начальства, не всегда уместного, здесь можно было бы обедать.
— Да, вот так, — сказал Эрнест после минутной задумчивости. — Жил человек и умер. Все-таки не мы тут все определяем, а какие-то другие силы. Как бы нам ни хотелось считать по-другому.
Лунин не знал, что сказать на это, Кириллов тоже молчал, хотя и внимательно следил за разговором, судя по виду. Блеск в его глазах навел Лунина на мысль, что тот понимает тут больше, чем он сам, даже несмотря на то, что не задает вопросов.
